Вероятно, он что-то сделал не так. Может, Снежана обиделась, что не объяснил про иероглиф? Или, может, Снежане просто не понравилось с ним в прошлый раз? Зачем же тогда весь вечер рассказывать о своих любовниках?
Глеб едет в Ясенево, отдать карточку Visa Абрамову, но в квартире пусто, на полу разбросаны машинописные листы, постель не застлана, и только к холодильнику магнитом пришпилена небрежная записка: Спасибо за гостеприимство. Выйду на связь. Твой ВА.
Абрамов исчез.
Положить "старку" в полиэтиленовый бесплатный пакет, в другой - бутылку Gordon's и двухлитровку тоника. Можно и так запоминать время: по спиртным напиткам. Лето 1996 года, пятого года от распада Империи Зла. Кристалловская "Старка" - наименее фальшивая водка, джин-тоник - самый модный напиток. Кто победнее - пьет из зеленых банок, кто побогаче - разбавляет сам, Gordon's или Beefeater. Сегодня у нас праздник, день рождения Снежаны, поэтому мы гуляем.
Я люблю Снежану. Она милая и совсем молодая. Она не думает о будущем, не планирует заводить детей и порхает, словно с цветка на цветок - бабочка, перелетая из одного дня - в следующий. Мне нравится ее манера складывать губы, привычка задирать короткие юбки, показывая кружевную резинку чулка, громкий голос, готовый прорваться крик. Нравится, что он никогда не прорывается. Нравиться, как она произносит мое имя - "Андрей" - с долгим "А" в начале, словно обведенным в кружок ее полуоткрытых губ.
Несколько лет назад все пили цветные ликеры с запахом альдегида, пили спирт "Рояль", которым было легко отравиться, пили ликер "Амаретто". Саша говорила про кого-то: он из тех мужиков, которые верят, что если девушку угостить "Амаретто" с шампанским, она не устоит.
Никогда не проверял, честно говоря. С той же Сашей мы легко обходились без всяких спиртных напитков.
Я не знаю, куда они подевались: спирт "Рояль", ликеры с запахом альдегида и "Амаретто", делавший любого мужчину неотразимым. Не знаю, куда делась Саша, крупная блондинка, воплощение мечты самца-производителя. Потому и расстались, если в двух словах.
Два пакета беру я, два отдаю Глебу. Идти недалеко, и дорога знакома: круглосуточный супермаркет, ближайший к Хрустальному. Расстояния все сокращаются: в Универ я ездил ровно час, на работу - сорок пять минут. Теперь же самый долгий маршрут - до ближайшего магазина. Десять минут, очень неспешным шагом. Вероятно, это и называется: акклиматизироваться в Москве.
Мне казалось, сорок пять минут - достаточный срок, чтобы все, чем я занимался на работе, испарилось из головы. Чтобы регистры мозга очистились, оперативная или какая там еще память готова была к восприятию мира. Но я заблуждался: сорока пяти минут никак не хватало.