На другом стуле, привалившись плечом к столу, прикорнул его напарник Миша Костюк, двадцати пяти лет от роду, в недавнем прошлом пограничник, а теперь ночной сторож с окладом, втрое превышающим прежнее жалованье экс-лейтенанта. Куртка повисла на спинке, поверх тонкого свитера - ремни, поддерживающие кобуру с "ПМ". Еще не так давно охранники могли обходиться тривиальными "газулями" и электрошокерами, но времена меняются, все как в сказке - чем дальше, тем страшнее - народ звереет потихоньку. Даже площадки с дорогими тачками "бомбить" стали. Так что впору рыть окопы полного профиля и ставить у ворот бронетехнику.
Резко полыхнуло, оглушительно рявкнул гром, в такт ему жалобно затренькали стекла в окне. Пулеметные струи дождя косо-прицельно хлестнули по окнам, выбили звонкую дробь на черепичных скатах крыши.
Зубов прикурил сигарету и, подперев плечом стену, бездумным взглядом уставился в окно.
Огромная лохматая псина, вольготно распластавшаяся на мокром асфальте у самых ворот, вдруг резко вскинула лобастую голову, чутко повела по сторонам своими ушами-локаторами, сторожко процедив через ноздри насыщенный озоном и влагой воздух. Сторожевая собака, общавшаяся с ночью на недоступном человеческому племени языке запахов и звуков, первой смогла распознать знаки грядущей опасности. Какое-то мгновение она еще лежала неподвижно, затем опавшая нижняя губа обнажила огромные клыки, и из глотки вырвался наружу грозный рык.
Резво стартовав, Альма огромными скачками понеслась в направлении стройки, выбирая на ходу цепь. И, уже заранее предчувствуя, что длины поводка ей не хватит, полыхнула яростным хриплым лаем: хватит дрыхнуть, господа охранники, аларм, тревога!
– Миша, подъем! - встревоженно скомандовал Зубов. Он даже не заметил, что Костюк стоял уже рядом. - Альма чудит!
– Кто-то забрался на стройку, - первым сориентировался в ситуации бывший пограничник. - Или возле самых ворот ошивается… Надо бы шугануть, а? Чего молчишь, Серый?
– Как забрался? По воздуху? - скептически отозвался напарник. - Дальнюю браму, между прочим, я самолично запер. Ферштейн?
– По воздуху или еще как-нибудь - понятия не имею. - Костюк, сдернув со спинки стула кожанку, мгновенно накинул ее на себя. - Но точно там кто-то бродит.
– Наверняка помойный котяра.
– Альма попусту брехать не станет, - вступился за свою любимицу Костюк. - И ты это прекрасно знаешь. Говорю тебе, чужие…
Мгновение спустя, как бы в подтверждение его слов, собака выдала новую порцию злобного лая. Зубов раздраженно пожал плечами: непонятно, с какой стати такой переполох. Из окон сторожки - небольшое кирпичное строение гнездилось на высоком фундаменте - просматривалась практически вся площадка: ближние и дальние ворота, скопище мокнущих под дождем машин, трехметровой высоты проволочное заграждение, недостроенный каркас автотехцентра с задранной в небо стрелой крана и непременным вагончиком для строителей, а за ними крутая земляная насыпь Литовского вала, ограничивающая территорию с востока. Склон ее заплетен "колючкой". Проезжая часть улицы выглядела совершенно пустынной - ни тебе транспорта, ни прохожих - на противоположной стороне темнеют громады жилых домов, чуть дальше и наискосок, по направлению к Верхнему пруду, в призрачном свете редких фонарей панорама площади Маршала Василевского. Она также была пустынна, лишь в самом дальнем углу, у башни Дона, промелькнули огни автомобильных фар.