– Заключенный Шрамов!
Сергей, как и прочие его сокамерники, упирался руками в стену. Оторвал, когда окликнули, ладони от бетонной шершавости, повернулся. Полковник стоял напротив. Уже узнает, выходит, ненавистного заключенного со спины.
– Слушаю, начальник.
– Хамишь?
Ничего хорошего вопрос не предвещал. Отвечать на него. Сергей не стал, а окинул взглядом камеру, с которой, ежу ясно, придется расставаться. Шраму показалось, что попкари с приходом начальствующего лица поумерили шмонательный пыл, хотя по законам физики, лирики и служебных отношений должно быть
наоборот.
– Пластиковый стаканчик, – полковник поднял, словно для тоста, треснутый стаканчик цвета белой браги, – водкой припахивает. Балдеем?
Ну тоже – не отвечать же, в натуре?!
– Малину развел, Шрамов? Водка, карты, копченые колбасы. Живых шлюх не хватает, на стенах-то их полно.
Пока зам говорил ровно. Нет, постой-ка. Ага – Сергей ждал этого – суживаются глаза, кисти начали сжиматься в кулаки и разжиматься. Как тогда в кабинете, раскочегаривается зам на психа. Опять по зубам заедет или удержится при подчиненных?
– Но водки тебе мало, Шрамов. Тебе нужна кровь. От нее ты по-настоящему пьянеешь. Ты придумал, как проливать ее безнаказанно. Вроде ты спал, все проспал, а четверых утром находят мертвыми. Напрасно ты думаешь, что тебе поверили. Пошел Шрамов в санчасть, и там на него, бедного, вроде накинулись с ножом. И еще один труп рядом с тобой.
«Какие-то запоздалые разговоры ведет зам, – подумал Сергей, – словно его только что проинформировали. Где ж тебя тогда носило?»
Полковник шагнул в направлении заключенного.
– Запомни, Шрамов, может, кто-то тебе поверил, но не я. Я докопаюсь до правды. Ты у меня выложишь все.
Вот сейчас и врежет, увидел Шрам. Но зам по воспитательной сдержал себя.
– Пойдешь в карцер. За хранение недозволенного и нарушение режима. К вечеру я вернусь, будем говорить по-настоящему. Сержант, – обернулся зам, – какой карцер у нас самый располагающий к правде?
– Пятый, товарищ полковник.
– В пятый его.
Вот он, карцер номер пять. Известный всем «Вторым Крестам» как сволочильник.
Сергей чувствовал, что в крытке с утра творятся непонятен. Увод в карцер помешал разобраться. Но сегодня крытка жила с другим пульсом. И дубачье сегодня не такое, как всегда. Растерянное я одновременно распаленное по-злому.
Ну, из сволочильника тему не пробьешь. Здесь только медитировать хорошо…
Дождя не было всего неделю, но этого хватило, чтобы ветер погнал по набережной колючую пыль. Впрочем, для толкущихся здесь с насущными бедами и горестями людей ветер был самой распоследней проблемой.