Талалаев солидно кивнул, положил на колени нелепый здесь журнал «Верховая езда» и сказал с манерностью недобитой контры из графьев:
– Мне водочки плесни.
– Кстати, правильно здоровье бережешь, Шрам, – во второй раз высказан одобрение Праслов. – Наслышаны мы о твоих приключениях в пресс-хате. Сильно. Я тут срочно стал про тебя вызнавать, чего не знал. Много не знал, однако.
Депутат взял с места в карьер без разгона. И продолжал разгонять:
– В курсе, что максимум через неделю спрыгнешь с кичи. Дело твое тухлое, студент юрфака его мизинцем развалит. Верю, что и следующего могильщика (а именно такой звон уже появился – по твою голову прибудет в «Углы» следующий инкогнито), ты его по дуэли завалишь. Ну вот, выйдешь ты, на радостях напьешься-проблюешься, и чего? Дальше-то как жить собираешься?
Шрам не впервые видел бультерьерскую рожу Праслова, но впервые – нос к носу. До того – лишь по телевизору да на обложке облыжной книжки политскандального характера. Герой парится в СИЗО уже второй календарь, но, кстати, себя не роняет, рельефен мышцой, мамон не отрастил. Хотя – валяйся днями на матрасе, пей да жуй, житуха позволяет.
– Мне скоро на волю, – светски поддерживая беседу, обратился Талалаев к корейцу, – Хочешь, я тебе свои книги презентую. Карамзин, Сорокин, Черкасов… Или махровый халат, почти новье.
Джеки без восторга пожал плечами.
«Итак, Праслов сходу пошел в наскок. На кой? А не затем ли, чтобы сразу сколотить второе дно их терке. Типа, их строго личный переговор, в который не обязательно въезжать двум статистам. И если сейчас Шрам примет передачу, значит, видит заброшенную удочку. В противном случае – потреплемся чуток о фигне и разбежимся по норам. И, кажется, Шрам начинал догонять, к чему собирается клонить Депутат. Что ж…»
Шрам принял передачу:
– Думаешь, надо закумекиваться о переменках?
Праслов ухмыльнулся:
– Вот позырь на Профессора, Он откинется где-то через месяц…
– Раньше. Я уверен – раньше, – держащий спину ровно, как классная дама в институте благородных девиц, прогундосил Талалаев. – Барахла после меня здесь останется уйма, а одарить некого. Жалко.
– Значит, раньше. Он хоть и хорохорится: «Я выйду! Я всем вам задам!», а ни хрена не задаст. Запал отсырел и раскрошился. Станет доживать пенсионером. Ты встукиваешь, Шрам, что давить будут всегда, если ты хозяин?! Какой бы ты жалкий участок не занимал и не отстаивал, на него будут лезть. И на твой надел в сраных Виршах всегда будут переть, догоняешь?
Праслов не притронулся пока к своей мадере, забыл о ней. Наверное, спортивные упражнения отвлекли. Будто шило сидело в заду у депутата, он то мышцы бугрил, то массаж голени начинал делать, то вновь хватался за эспандер.