Я хотел постучать, но, едва я дотронулся до двери, она распахнулась сама собой.
— Здравствуйте! — сказал я.
Никто не отозвался, поэтому я осторожно вошел в сумрачный коридор. Там замечательно пахло пиленым деревом и было очень тепло и тихо. Справа от меня была дверь.
— Здравствуйте! — повторил я, открыл дверь и заглянул внутрь.
За дверью обнаружилась пустая суперсовременная кухня. Пахло свежим хлебом и кофе — у меня от этого запаха слегка закружилась голова, поскольку у меня во рту все еще стоял вкус ниплинга. Я прикрыл эту дверь и подошел к следующей, в углу коридора.
Когда я отворил эту дверь, в лицо мне ударили чудесный запах кожи, дерева и чистого ковра и лучи закатного солнца, падавшие сквозь большие окна, которые смотрели на воду. Это оказалась длинная, низкая, элегантно обставленная гостиная — действительно очень красивая, я бы себе хотел такую, — полная причудливого вида удобных диванов, низких столиков, блестевших в лучах заката, длинных книжных шкафов, мягких подушек, и все это почти без украшений. Здоровская гостиная. Но и там никого не было.
За углом оказался второй коридор, идущий через весь дом. Он освещался узкими окнами в крыше. Мои ботинки шлепали по отполированному деревянному полу. Я заглянул в следующую комнату — это оказался чулан с метлами, — потом в следующую — очень приятную ванную, такую навороченную, что я даже не понял, для чего предназначено большинство прибамбасов. Следующая дверь была на противоположной стороне коридора. Я отворил ее — там была кромешная тьма. И не думаю, что я вошел бы туда, даже если бы за мной гналась та наглая кошка. Что-то в этой комнате говорило: НЕ ВХОДИТЬ! — что-то вроде запаха, исходящего из тьмы. Каким-то образом я догадался, что это кабинет Романова. И понял, что мне там делать нечего. Я быстренько отступил назад и захлопнул дверь.
Оставалась только одна дверь, в самом конце коридора. К тому времени я был практически уверен, что Романова нет дома, что он сейчас где-нибудь в ином мире, но все-таки я открыл эту дверь, чтобы убедиться окончательно.
За дверью оказалась большая приятная спальня, где все было квадратное и белое. Тонкие белые занавески развевались на открытом окне у самой кровати, белой и квадратной. На белом ковре валялась одежда: ближе всего к двери — кожаная куртка, за ней — рубашка, пара мягких сапог, почти на самой рубашке, а за ними — носки. Затем нижнее белье, полотенце и бумажник, которые, в свою очередь, вели к замшевым брюкам, небрежно брошенным на белый стул у кровати. К тому времени, как мой взгляд добрался до кровати, я понял, что Романов лежит на ней и спит. Мне была видна только прядь черных волос на подушке.