Я обнял ее. На секунду — всего на секунду — в моих объятиях оказалось живое, настоящее тело, к моей щеке прижалось мокрое лицо, и ко всему этому прилагалась живая, сложная личность. Это было действительно сногсшибательное ощущение. Потом Родди яростно вырвалась и помчалась куда-то на другой конец острова.
Я сказал Мини:
— Ты за ней приглядывай! — и вернулся в дом, надеясь, что Романов не решит, что я сдался слишком быстро.
Но я не дурак гоняться за Родди по всему острову. Вот тогда бы она точно разозлилась!
На самом деле, когда я вошел в кухню, Грундо довольно толково излагал то, что было ему известно. Когда я открыл дверь, Романов вонзил свой бритвенный профиль мне в душу и спросил:
— А тебе что известно об участии мерлина во всем этом деле?
— Мне — ничего, — ответил я. — Я с ним никогда не встречался. Может, Максвелл Хайд что-то знал. А я знаю только, что на Островах Блаженных множество каких-то скользких типов копят саламандр, готовясь к некоему выбросу силы. И еще я видел, как Гвин ап Нудд унес прочь Максвелла Хайда. Родди считает, что он сделал это по приказу мерлина. Или той женщины, Сибиллы.
Бритвенный профиль Романова приподнял бровь.
— Если эта женщина действительно похитила магида, используя мерлина и Владыку Мертвых, — сказал Романов, — значит, многим мирам грозят большие неприятности.
Он обернулся к Грундо.
— Так как, ты говоришь, зовут твою мать?
— Ее зовут Сибилла Темпл, — ответил Грундо.
На той половине лица Романова, что была видна мне, появилось чрезвычайно странное выражение. Как будто он не мог решить, что ему делать: сердиться, удивляться, испытывать пренебрежение, тревожиться или жалеть о чем-то, — и, возможно, не только это, но и еще что-то, чего я не мог разобрать.
— И даю голову на отсечение, она даже не соображает, что делает! — сказал Романов наконец. — Она всегда была алчной дурой, моя бывшая супружница Сибилла!
— Ох ты! — сказал Грундо.
— Мда, — сказал Романов. — Именно что «ох ты!» Тут у меня в голове что-то щелкнуло, словно медленно проворачивающиеся шестеренки. Потом я тоже сказал:
— Ох ты!
Романов обернулся в мою сторону так стремительно, что я отступил на шаг.
— Возможно, это я виноват, что она это сделала, — сказал я. — Она звонила, когда вы болели — это, получается, десять лет тому назад, да? А мне надоело ее слушать, и я перевел ее в сторону от вашей жизни. Она все кричала, грозилась сделать что-то по-настоящему серьезное, когда я ее отключал.
Романов поразмыслил об этом. Его губы стянулись в длинную тонкую нить — это меня изрядно напугало.