— Ее призвал Романов, — сказал Ник и вздохнул.
А потом снова выругался, потому что никак не мог зажечь колдовской огонек.
— Когда я впервые тебя увидела, он был у тебя на лбу, — заметила я.
— Это потому, что Максвелл Хайд отдал мне свой, — сказал Ник.
Он жутко пал духом. Пришлось Тоби его вести.
— И мы наверняка будем блуждать тут несколько часов! — проворчал Ник.
Не знаю, сколько часов прошло на самом деле. По моим ощущениям, там вообще не было времени. И, как сказал Грундо, это было все-таки лучше, чем скакать над бесконечностью следом за козой. Как по мне, так что угодно лучше, чем это. Я только надеялась, что мы успеем вовремя и что мне удастся поднять землю так, как это советовал Романов. И еще я гадала, какие ужасы могут произойти, если я не справлюсь.
Чтобы отвлечься, я спросила у Грундо:
— Ты увидел чары Иззей потому, что ты делал то же самое со мной, да?
Он только взглянул на меня уклончиво и виновато и переменил тему.
— Что имел в виду этот мужик, Джоэл, когда говорил об искуплении?
— Он и еще один ученик-молитвенник десять лет тому назад убили мастера молитв, — сказал Ник. — Возможно, он думает, что это позволит им искупить свое преступление.
— Что — то, что они перевернут вверх дном Острова Блаженных и еще сотню миров? — спросил Тоби. — Фигня какая!
— Не перевернут вверх дном, а обратят на путь праведный, — объяснил Ник. — Должно быть, ему это кажется разумным — вон как он старается!
Они все обсуждали эту тему, пытаясь понять логику, но мне это ничуть не помогало. Ник все время говорил, чтобы я хоть немного расслабилась, но я ничего не могла поделать. Мне казалось, что у меня есть все причины нервничать. Я все думала о том, как мои папа с мамой стоят там, в этой белой вате, закрытые ею настолько, что я их даже не разглядела, опутанные молитвой-заклятием; о том, что они не могут даже размять сведенную судорогой шею или дать отдых ноющим ногам; о том, как они все стоят и стоят, пока этот религиозный маньяк все туже и туже сплетает свое заклятие. И я знала, что, если что-то пойдет не так, Романов и Иззи тоже вполне могут очутиться — быть может, уже очутились — в этой толпе, тоже окутанные молитвой-заклятием, и что, возможно, мы сейчас вообще единственные, кто может хоть чем-то помочь Островам Блаженных.
И вот, как только я подумала, что больше не вынесу, темная тропа наконец вывела нас вниз, в ясное туманное утро, и мы очутились почти там же, откуда начали свой путь: в дедушкином саду в Лондоне.
Дора стояла у обломка козьего колышка, и вид у нее был самый несчастный.