Рухнув лицом в подушку, Эрагон обхватил голову руками и громко зарыдал. И тут же услышал встревоженный зов Сапфиры, но не ответил ей, позволив волне отчаяния накрыть его с головой. Он не мог смириться с тем, что Гэрроу больше нет! Как ему теперь быть, кому верить? Разве можно верить этому безжалостному миру, который гасит человеческую жизнь, точно свечу? Исполненный отчаяния и ужаса, Эрагон обратил свое заплаканное лицо к небесам и воскликнул: «Как Ты мог сделать это? Покажись, не прячься от меня!» Но с небес никто ему не ответил, зато в коридоре послышались чьи-то встревоженные шаги. «Зачем Ты так поступил с ним? Он этого не заслужил!» — снова выкрикнул Эрагон.
Чьи-то ласковые руки коснулись его, чей-то тихий голос пытался его успокоить… Наконец он догадался, что это Илейн присела на краешек его кровати, обняла его и шепчет, шепчет что-то, давая ему вволю выплакаться, и вскоре, утомившись от бессильных рыданий, он, сам того не желая, соскользнул в сон.
Но утром, едва он проснулся, тоска с новой силой овладела им. Глаза он открывать не решился, но это не помогло: слезы вновь полились ручьем. Эрагон лихорадочно пытался уцепиться за какую-нибудь мысль, дающую хотя бы лучик надежды и способную помочь ему сохранить здравомыслие. «Как же мне теперь жить? — стонал он безмолвно. — Я не смогу!»
«Ну так не живи», — безжалостно откликнулась Сапфира.
«Но ведь Гэрроу больше нет. Нет и не будет! А со временем и меня ждет та же судьба. Значит, все напрасно — любовь, семья, любые героические деяния? Все, все уходит, и от человека не остается ничего, кроме горстки праха! Зачем же мы вообще существуем на свете? Зачем к чему-то стремимся, что-то совершаем?»
«Смысл — в действии. Но ценность твоих действий ничтожна — ведь ты отрицаешь сам смысл жизни, отказываешься от перемен и приобретения опыта. А ведь все зависит только от тебя самого! Выбери же занятие по вкусу и посвяти ему свою жизнь — вот и обретешь и Цель, и новую надежду».
«Но на что я гожусь?»
«Это тебе подсказать сможет только твое сердце. Ты обретешь спасение лишь тогда, когда будешь всей душою стремиться к чему-то».
Сапфира умолкла, словно давая Эрагону возможность поразмыслить над ее словами. И, заглянув себе в душу, он с удивлением понял, что куда сильнее горя там пылают гнев и жажда мести. «А что, по-твоему, мне стоит предпринять прямо сейчас? — спросил он Сапфиру. — Ты хочешь, чтобы я погнался за этими чужаками?»
«Да».
Ее прямой ответ смутил Эрагона, и он, судорожно вздохнув, снова спросил:
«Но почему?»
«Помнишь, что ты говорил мне в Спайне? Помнишь, как ты напомнил мне о нашем долге перед Гэрроу, и я повернула назад, хотя инстинкт звал меня в противоположную сторону? Я сумела себя заставить, вот и ты должен научиться властвовать собой. В последние несколько дней я много думала и поняла, что означает союз дракона и Всадника. Наша судьба в том, чтобы вечно стремиться к недостижимым высотам и совершать великие деяния, невзирая на страх! Такова наша общая ответственность перед будущим».