Конечно, Карченко был неплохим физиономистом, но подобрать достойных людей ему помогло вовсе не это качество. Карченко обо всех справлялся в далеко не постороннем ему бывшем КГБ.
Сегодня была пятница. Для кого-то там, за стенами отеля, короткий день. Для кого-то, но не для Карченко. День главного секьюрити не мог быть расписан ни по часам, ни по затратам труда и умственных способностей. Любая мелочь могла обернуться чем угодно. Хорошо бы деньгами. Чужая жизнь и ее тайны – все могло принести деньги или, наоборот, ввергнуть в пучину долговых обязательств. Деньги Карченко любил. Он уже не помнил, кто из римских императоров, введя налог на отхожие места, сказал, что деньги не пахнут, но был с ним в корне не согласен. Деньги для Карченко пахли, и еще как. Пусть для глупцов они пахнут ворванью, кровью, дерьмом, предательством. Для Карченко они благоухали возможностью. Возможность – вот основополагающее слово, которое он ставил выше всего. Возможность жить так, как он хотел. Это не свобода в вульгарном понимании демократов. Это возможности свободы.
– На дачу сегодня двинешь? – спросил он оставшегося в комнате.
– Ага. На днях такую резину надыбал, пальчики оближешь, – охотно оторвался от лицезрения экранов охранник.
Карченко знал, что тот заядлый рыбак и давно мечтает о хорошей резиновой лодке. В спортивном магазине были такие, и разных фирм. Однако высшим шиком считалось не купить, а достать по знакомству. Вещь могла быть хуже магазинной, но въевшийся в сознание принцип социализма, когда тебе что-то достают, не оставлял человека и по сию пору. Мешал. Откровенно менял планы и ставил в зависимость от других. Этого Карченко не любил и не понимал.
– Ты ее хоть проверил? Говорят, то, что уже раз спускали на воду, а потом положили на антресоли, долго не живет. Резина.
– Я ее, родную, дома в зале расстелил, насосом прокачал. Одна малюсенькая дырочка, и всего делов. На клей посажу. Век прослужит.
Бог ты мой, в «зале», подумал Карченко. И почему это все деревенские, получившие городские квартиры, никак не могут избавиться от местечковых названий. Вся его «зала» в малогабаритной квартирке от силы метров восемнадцать квадратных, но – «зала». Звучит? Звучит.
Продолжая наблюдать за мониторами, он увидел Костю, двух иностранцев и горничную Наташу, зашедшую в служебную комнату поправить чулок. С удовольствием оценил черный ажурный пояс на ее теле. Он страсть как любил черное дамское белье, а самое главное в нем – крючочки, завязочки и всякие хитроумные штучки. Началось это у Карченко давно, еще с юга, когда он малолеткой попал в руки опытной, но скучавшей в данный момент девицы. И та снизошла до того, что открыла только что начавшему бриться мальчишке премудрости застежки бюстгальтера.