Здесь, конечно, были свои развлечения. Прежде всего, художественная самодеятельность. Разбойник, оглушавший своих жертв ударами биты по голове, за колючкой неплохо стучал на барабанах. Насильник пел проникновенные песни о любви. А щипач-карманик вполне профессионально щипал струны электрогитары.
Имелся в колонии и музей. Не Лувр, конечно, но своя «Джоконда» на стене висела: нарисованная на простыне за неимением холста. На стеклянных витринах с экспонатами значилось: «Методы сокрытия запрещенных предметов», «Приспособления для межкамерной переписки», «Самодельные карты и методы их изготовления».
Но Женя вдруг остро захотела на другие концерты и в другие музеи. Она не спала две ночи, а утром положила отцу на стол заявление об увольнении.
– Я уезжаю! – твердо сказала она ему.
– Куда? – изумился он.
Он-то надеялся, что она примет ухаживания гарного хлопца – начальника спецчасти. Глядишь, скоро свадьбу сыграют, а там и до внуков дело дойдет…
– Я хочу уехать в город. Найду работу, сниму квартиру. Здесь я задыхаюсь. Думаю, у меня клаустрофобия. Все-таки замкнутое пространство, да не один раз замкнутое, ограждений как минимум три…
Что же, бывает. Для кого-то зона – дом родной, а другие в тоске колючки на проволоке считают. Отец возражать не стал, даже помог с трудоустройством. Кому надо позвонил и нашел дочке хорошее место «на гражданке». В пресс-службе крупного, богатого, градообразующего предприятия – металлургического завода. Как раз ее образование пригодится, чтобы пресс-релизы писать. Завод гонит чугун на экспорт, зарплаты платит хорошие.
Папа сделал дочке еще один подарок – старенькие «Жигули» шестой модели, залатанные в зоновском гараже умельцами с тремя судимостями за угоны. Пусть освоится с городским движением, а потом можно ей и что-нибудь поприличнее купить.
Так все и устроилось. В 28 лет Женя оказалась, наконец, вне зоны. Вдохнула пьянящий воздух свободы с примесью заводских выбросов. И начала новую жизнь.
Жизнь Жени налаживалась, а жизнь незнакомки стремительно подходила к концу. Это рано или поздно ожидает всех, – знала она, поэтому не испугалась, когда убийца вонзил в ее тело нож. Но в следующую секунду ее оглушила боль. Ни мыслей, ни чувств. Только рухнувший на нее многоэтажный дом боли. И тогда она поняла, что так не должно быть. Ей вдруг очень не понравилось быть убитой. И она решила жить. Собрав все силы, она побежала. Было больно, очень больно. Она бежала, спотыкаясь, задыхаясь. Умирая, она жила…
Загорелся красный сигнал светофора. Женя остановила машину на пустой дороге возле парка. Приоткрыла окно в салоне, вдохнула свежий ветерок сентября, сделала погромче музыку из автомагнитолы.