– Мама, я же в ванной! Что ты там кричишь? Я ничего не поняла... – Дженнифер в белом махровом халате вышла из ванной, расчесывая мокрые волосы. Худая и длинноногая, с тонкими чертами лица, она чем-то напоминала юного олененка. Поэтому ее детская кличка была Бэмби или Беби-бэмби. Рейчел тоже была стройной и длинноногой, но не такой волоокой. Наоборот, ее серые глаза были острыми и внимательными, а губы не такими пухлыми. Выразительными, красивыми, но не пухлыми, как у дочери. И все-таки они были чем-то неуловимо похожи, хотя в их семье традиционно считалось, что дочка вылитый отец.
– Дженни, ты опять влезла в мой халат... Повторяю еще раз, специально для вундеркиндов: журналистам скажи, пускай приедут завтра утром, всем остальным – я на работе, в тюрьме. Если позвонит папа, попроси его позвонить позднее. Хотя он не будет звонить, он же у нас известный жадина. Все, целую, побежала. Пока.
– Пока, пока. Так и скажу: мама в тюрьме, папа неизвестно где... И всем меня станет жалко.
Дженнифер прыснула, довольная своей дежурной шуткой, а потом вздохнула с облегчением. Мамы не будет до самой ночи, можно расслабиться. Хотя странное дело, мама вроде бы ни о чем никогда не спрашивает, но все знает и замечает. Это у нее профессиональное. Спорить с ней невозможно. И еще, она никогда ничего не запрещает, но так может спросить, что пропадает всякое желание делать по-своему... Дженнифер взяла трубку и нажала на цифру три. Кому она звонит чаще всего? Любимой подружке Розе.
– Привет. Как дела? Я дома одна. Может, встретимся? Хочешь, приезжай ко мне. А с кем ты? Ну, приезжай с Мишелем. Он точно Мишель, а не Майк? Ах это прозвище? А он что, гей? Ну хоть тут повезло... Он даже не один. И ты молчишь? И если бы я тебе не позвонила, то вы пошли бы гулять без меня? Ах ты собиралась мне звонить! А еще кто с вами? Леон? Это брат... Чей? Твой кузен? Откуда они все взялись? Приехали на мотоциклах? Они что, рокеры? Какая крутизна! Когда вы будете? Мне нужно полчаса, я только что из душа... Жду!
Дженнифер заметалась по дому, засовывая в комоды свои трусики, а заодно и мамино белье и соображая при этом, что ей надеть. С тех пор как папа уехал жить в Лос-Анджелес, потому что ему предложили там написать сценарий, женщины в доме расслабились и перестали следить за порядком. Вообще-то за порядком особо никто никогда и не следил, но с отъездом папы все пошло в окончательный разнос. Еду вообще не готовили. Гватемалка Кармен приходила убираться раз в неделю. А не два, как раньше. Мама считала, что жить на два дома разорительно и надо экономить. Хотя бы на прислуге. Экономия была смехотворной. Каждый раз, получая гонорар, мама садилась и расписывала все расходы. Получалось, что после всего еще должна была остаться куча денег. Но вопреки всем подсчетам с деньгами происходило что-то странное. Они начинали таять, исчезать в никуда, и оказывалось, что едва хватало дожить до следующих поступлений. Зато у Дженнифер были самые модные шмотки. И ее проблема приодеться была исключительно проблемой выбора: что надеть из того, что есть, а не где взять? Вот и сейчас Дженнифер выкинула из комода несколько джинсов и полдюжины маечек и погрузилась в раздумья. Раз эти ребята рокеры, надо надеть что-то им под стать. Стиль маленькая принцесса или моя прекрасная леди отпадает. Кожаная юбочка и черная майка? Ну это уж слишком – как будто я под них подделываюсь. Так, джинсы со стразами и майку с аппликацией или, может, лучше эту серую с красным словом «Cool». Простенько и со вкусом. Кстати, она стоила после скидки пятьдесят баксов, мать расщедрилась по случаю удачного дела. Они тогда закупили три пакета всякой мелочи в «Блуминдейле» со скидкой и без. Рожу красить будем или нет? Только глаза и губы. Нечего сразу звездиться, может, это вообще придурки какие-нибудь.