Таунсенд затосковала по залитой солнцем Турени и сезакским виноградникам, где они с Яном провели летом столько волшебных часов. И вдруг обрадовалась тому, что едет вслед за ним в Версаль. Не только ради Яна, но и ради себя самой. Ей было страшно без него, его присутствие вернет ей то чувство покоя и безопасности, в котором она сейчас так нуждается.
Река после ночного ливня разлилась, и поэтому было уже почти десять, когда карета покатила по длинному бульвару Сен-Клу и вдали показались знакомые стены дворца. Окна кареты были забрызганы грязью, но не настолько, чтобы нельзя было ничего разглядеть, и на Таунсенд нахлынул поток воспоминаний, по большей части неприятных. Она была вынуждена признаться себе в том, что без удовольствия думает о предстоящих при Дворе церемониях и встрече с людьми, которых она предпочла бы никогда больше не видеть. Возможно, Ян был прав, настаивая, чтобы она оставалась в Париже, но успокаивала мысль, что они вот-вот увидятся с ним. Несмотря на вчерашнюю размолвку, она тосковала без этого самонадеянного, вспыльчивого негодника.
Однако версальские апартаменты герцога Война были пусты. По словам горничной, их господина не было со вчерашнего дня. Нет, он не сказал, когда намерен возвратиться в Париж. Упомянул вскользь об ужине с герцогом д'Аркором, после чего, возможно, заглянет к зятю, а затем встретится за картами с герцогом Орлеанским, прибывшим накануне со своей обычной свитой.
Таунсенд, слушая ее, стояла у окна и задумчиво смотрела вдаль поверх крыш Версаля. Эмиль послал горничную принести кофе и какой-нибудь еды.
– Вам следует отдохнуть, мадам, – сказал он.
– А вы куда собрались? – спросила Таунсенд, неожиданно обернувшись.
Застигнутый вопросом врасплох, Эмиль поперхнулся. Собственно, он мог бы и не отвечать, потому что мысль его была очевидна: герцогине ехать на поиски мужа незачем. Если герцог и вправду провел вечер в обществе Филиппа Орлеанского, то совершенно ясно, где он находится сейчас.
Глядя на Эмиля, Таунсенд все так же задумчиво похлопывала пальцем по губам. Затем сбросила накидку и принялась лихорадочно рыться в ящичках бюро в поисках пера и бумаги.
– Вот, – произнесла она, опустившись перед бюро на стул и стремительно водя пером по бумаге. – Прошу вас передать эти письма принцессе Элизабет, герцогине Шартрской, принцессе де Ламбаль и королеве. Я извещаю их о своем приезде и буду счастлива предстать перед ними, когда они сочтут это удобным для себя.
Она поставила затейливую подпись и вынула воск, пряча улыбку, вызванную выражением лица Эмиля. Он ненавидел быть у женщин «на посылках», как он это называл. Но ей хотелось наказать его за то, что посмел хоть на минуту предположить, будто Ян был ей этой ночью неверен, посетив дурно пахнущие картежные сборища герцога Орлеанского. До женитьбы он, безусловно, их посещал. В горестные месяцы их отчуждения друг от друга тоже – что ж, Ян сам признался, что уступал тогда искушениям. Но теперь? Пока она всю ночь лежала в постели без сна, тревожась за него?