Послышался сдавленный плач. Витька осторожно приоткрыл глаза, рукой заслоняясь от лампочки. Тамара сидела на стуле, уронив голову на низенький столик трюмо, тряслись острые плечи, тряслась в дыре халата голая лопатка, перетянутая лямкой лифчика. Витька откинул одеяло, шатаясь, подошел к трюмо, наклонился.
- Тамарка, Томша!.. Ну, перестань, ну, все прошло... Ну, хватит. - Он гладил трясущейся рукой короткие, жестковатые волосы жены.
Тамара резко откинула его руку, вскочила в распахнутом халатике, зареванная, некрасивая, но была сейчас для Витьки прекраснее и желаннее всех женщин. Скособочившись, он потянулся к ней, ловил ее тонкие костлявые руки, стискивал плечи.
- Том... Томша... хватит... давай спать... Том-ша... Он криво ухмылялся, отвесив нижнюю слюнявую губу, а ему казалось, что улыбается ослепительно и призывно. Он весь трясся от внезапного желания, перед глазами плыли шифанер и трюмо.
От резкого толчка в грудь Витька упал на кровать, больно стукнувшись затылком о стену, тяжело заворочался, путаясь в одеяле, поднялся и пошел на нее, бросавшей ему в лицо, точно плевки:
- Куда лезешь... Убери свои грязные лапы! Тоже мне, захотел... Вспомнил, что муж!..
Ярость залила глаза, в воздухе поплыли багровые круги. Это не Витька., это кто-то другой, сидящий в нем, злобный на все и на всех, не задумывающийся, оборвал его бессвязные восклицания, заткнул рот мокрым от пота кулаком, выдавив на губы яркую пенную кровь. Это не Витька, противно шипя, цедил сквозь зубы:
- С мужем, значит, не хочешь... с другими спуталась... с другими валяешься, раз с мужем законным нее желаешь... с другими...
Всхлипывал за стеной во сне пострадавший Валерка.
8
Мутное белесое небо за окном и видна только деревянная двухэтажка на другой стороне улицы с торчащими, как пни, облупленными кирпичными трубами. А за ней, вместо спускающегося к реке Глазково - скопища погруженных в сады частных домишек, - такое же мутное марево, сливающееся с небом. Дождь... По стеклу лились извивающиеся струи, за окном журчало, с хлюпаньем прокатывались редкие машины. Стекло было прохладное. Витька прижался к нему горячим лбом, а пальцы, которыми он сжимал подлокотник, были покрыты ледяной влагой. В голове привычно гудели колокола, путая мысли, но думать было необходимо, потому что сегодня день получки, и если он выкрутился полмесяца назад, отдав Тамаре вместо аванса расчет, если он выкручивался все эти полмесяца, сидя у Лехи на хате или слоняясь по центру от одного пивного ларька до другого, то сегодня подходит конец. Больше ему не придется выкручиваться, если не достанет денег.