Алексею не хватало именно биологического. Он все пытался нащупать неосязаемое в своей жизни, кочевал по земле, так толком нигде не зацепившись. Правда, вот уже больше трех лет, как осел в Нягани, в городке на молодом месторождении, и считал себя чуть ли не старожилом. Уезжал как бы в отпуск, но сильно боялся, что поведет. И похоже, повело. Отсюда, из зала вокзального ресторана, Нягань казалась такой нереально далекой, страшно подумать. Особенно этот туалет в восточном стиле посреди центральной площади. Ага. Настоящий тебе минарет.
Неужели и в самом деле есть такие городки?
А любовь… Что любовь?
– Наверное, любил… Была у меня в Иркутске женщина. Цыганка. Настоящая.
Не таборная. Оседлая. Год прожили. Потом узнал, что у нее сын Мишка есть. В таборе, под Тальцами. Отцы часто отбирают своих детей. И у нее отобрали, чтоб обратно вернулась. А она не вернулась. И мне не сказала. А я обиделся. Напился да по пьяному делу вербанулся. Уезжал, она мне в карман бумажку сунула. Просила в дороге не развертывать. Развернул. Ничего не понял.
Алексей достал паспорт и вытащил, как закладку, вчетверо сложенный листок.
Показал влюбленным.
– Не понятно? Вот и мне было непонятно целый год. Потом в Братске встретил одну на рынке. Говорю – переведи. А она мне: повезло тебе, парень, очень. Любит тебя цыганка.
– И что же здесь написано?
– Три слова. Мэ тут кэмам.
Помолчали. Влюбленные уже насытились, а главное, вследствие этого потеряли всякий интерес к рассказу. Так только, для приличия спросили, что же дальше…
– А дальше… Дальше я рванул в Иркутск. Прибежал по адресу. Съехала, соседи говорят, полгода как съехала. За ней из табора приезжали и увезли…
Любовь это? Не знаю… А может, шампанского?
– Да нет, мы пошли. Телеграмму дать надо и вообще…
– Телеграмму? Это же просто. Сейчас дядю Мишу попросим, он мигом.
– Не надо. Мы сами.
Влюбленные, натянуто улыбаясь, покинули ресторан.
– Эх, волчья сыть, травяной мешок, али Илью Муромца зачуял? Алика! – вдруг вспомнил он имя официантки, уже вторую смену обслуживающую его столик. – Шампанского!
– А я тебе говорю – бери, бери, пока тепленький, – настырно уговаривала товарку толстуха.
Может, и надо было брать? Алика все еще колебалась.
– Лариса, тебе еще нужен телефон? – Голос отца вернул девушку в сегодняшнее утро.
Она приоткрыла дверь своей комнаты и молча протянула трубку телефона.
Ларин вернулся снова на кухню, набрал номер своей секретарши в приемной начальника вокзала.
– Оленька, доброе утро!
– Ой, Виктор Андреевич, – растерянно забормотала секретарша. – Примите мои соболезнования. Извините, я не очень умею в таких ситуациях…