– Говори!
Мать коснулась своей холодной как лед ладонью щеки дочери.
– Что ж, давай поговорим об этом, раз уж тебе так хочется. Но только не в таком тоне, это никуда не годится.
Лина резко отбросила руку матери.
– Я не желаю ни о чем говорить. Я только хочу услышать его имя! – Голос ее срывался, слезы текли по лицу. – Ты всегда только и делаешь, что говоришь со мной, и меня тошнит от твоих разговоров. Мне обрыдло чувствовать себя не такой, как все! – Она гневно смотрела на мать, ничего не видя от слез и не зная, куда деваться от стыда.
– Мне очень жаль, детка, я и не знала, что для тебя это так важно, – голос матери перешел в шепот. – Мне, конечно же, следовало рассказать тебе все давным-давно.
Лина тряхнула мать за плечо. Панический страх вытеснил из души все чувства, осталось лишь неистовое желание услышать наконец ответ на свой вопрос.
– Отвечай же!
– Твой отец не хотел... – Мать, грустно улыбаясь, пзглянула на Фрэнсиса. – Господи, как же трудно говорить об этом, а ведь столько лет прошло...
У Лины внутри все похолодело. Она как будто предчувствовала ответ матери. Ей хотелось закричать, но горло пересохло, а во рту появился какой-то странный привкус. Слезы мгновенно высохли. Так спокойно, как только смогла, она спросила:
– Он не хотел ребенка, да?
– Дело даже не в этом, – ответила Мадлен. Она вплотную приблизилась к Лине, пристально глядя ей в глаза. – Он... он меня не хотел, детка. Меня, а не тебя. – Она коротко усмехнулась. – И именно меня он и бросил.
Лина отпрянула.
– Что ты сделала ему? Что?! – Она перевела взгляд па Фрэнсиса, затем вновь посмотрела на мать. Напряжение достигло наивысшего предела: в желудке сделалось нехорошо, гнев не давал свободно дышать. – Неужели ты выставила его за дверь?! Должно быть, пилила его, приучая к своему порядку? – Голос ее дрогнул, она опять заплакала. – Из-за тебя он бросил нас.
– Лина, выслушай же меня, прошу тебя. Я ведь так тебя люблю, дорогая моя девочка. Пожалуйста, давай...
– Нет! – Лина уже не отдавала себе отчета в том, что кричит в полный голос. Она отступала, заткнув уши ладонями. – Я ничего больше не желаю слушать!
Лина повернулась и устремилась к двери. Выскочив на свежий воздух, она увидела, что на дворе стоит прекрасный солнечный день – день ее шестнадцатилетия. Внезапно в душе восстановилось какое-то подозрительное спокойствие. Слезы высохли, хотя в желудке оставался еще какой-то твердый холодный комок.
Лина медленно вернулась к матери:
– А что, я такая же, как он?
Лина могла поклясться, что впервые заметила в глазах матери слезы. Никогда раньше ей не приходилось видеть мать плачущей.