Элегантной, напудренной толпы, сидящей на этих трибунах, с избытком хватило бы наполнить все гостеприимные салоны дворца Орнано, с блеском роскоши и аристократизма, обычно отличающими царственные приемы, устраиваемые щедрым промышленником и его прелестной супругой.
Проходы кишат адвокатами и юрисконсультами, покинувшими под теми или иными предлогами все прочие залы и дела, чтобы всем составом присутствовать при разбирательстве этого дела-монстр.
Многие из них в поисках за крошечным, свободным местечком, достаточным для удовлетворения их необъятного любопытства, не погнушались примоститься на скамье, предназначенной для подсудимого, приказа о вводе которого председатель, по вполне уместным соображениям, еще не отдавал.
Среди этой беглыми штрихами набросанной картины необходимо дать читателю хотя бы слабое представление о том, что происходит на местах, отведенных для так называемой «большой публики».
За балюстрадой, отделяющей ее от судебного «претория», видна лишь темная, бесформенная, приплюснутая к стенам масса, одно продолговатое, беспокойное чудовищное тело, над которым движутся и волнуются тысячи голов без шей, без плеч, без туловищ.
Двойная цепь карабинеров с трудом сдерживает это трепещущее тело, которое в своих судорожных сокращениях поминутно выбивается из оков, жмет и давит, давит с такой силой, что вот-вот, сокрушив недостаточно солидный барьер, ввалится в свободные промежутки между креслами и скамьями судебной коллегии.
А сквозь входные двери, остающиеся открытыми, мы видим в обширном коридоре ту же давку голов, то же напряжение шей и слышим внушительный, несдержанный гул человеческого потока, который растет неудержимо на лестницах и на внутреннем дворе, который напирает, протестует, угрожает.
Нечеловеческим усилием двух десятков полицейских агентов удается оттеснить назад несколько бурных валов, чтобы наконец закрыть и забаррикадировать двери.
Этот маневр вызывает настоящую бурю, но спасает нас от катастрофы, которая иначе была бы неминуема.
В этот момент голос судебного пристава, похожий на крик молодого задорного петуха, возвещает о приближении Суда. Зал с трудом, словно расколыхавшееся море, мало-помалу успокаивается.
Председатель входит в зал в сопровождении судей, прокурора и длинной вереницы привилегированных лиц судебного ведомства, которые заполняют узкий промежуток позади кресел судебной коллегии, чтобы, хоть стоя, присутствовать при деле, которому суждено остаться навеки памятным в судебной хронике.
Назойливое упорное гуденье громадной толпы продолжает раздаваться в зале.