Заморосил дождь, ветер усилился, и мисс Скотт, найдя в шлюпке кремень, стоя на коленях, время от времени пыталась высечь искру, чтобы развести костер. Все было напрасно. Я думаю, таким образом, она просто пыталась отвлечься от мыслей о нашем бедственном положении. К тому времени, когда она, наконец, сдалась и уснула, ее руки были стерты в кровь.
Мама сказала мне, что я должна помогать мисс Скотт, потому что «она еще очень молода, чтобы нести бремя таких забот».
19 января
Я написала уже так много, что одного журнала мне вряд ли хватит. Правда, мисс Скотт говорит, что нас спасут раньше, чем у меня кончится бумага.
Случайно мисс Скотт нашла в одном из сундуков карту и попыталась определить наше местоположение. Меня на это время отправили на пляж собирать коряги для костра, несмотря на то что у нас нет огня. Когда я вернулась, они с мамой, похоже, смирились с тем, что мы застрянем здесь на неопределенное время. Вероятно, мы находимся слишком далеко от цивилизации.
Мама отказалась принимать воду из того небольшого запаса, что у нас еще оставался. Как мы с мисс Скотт ее ни просили, она так и не согласилась.
20января
Этой ночью я увидела во сне отца – как будто он терпеливо учит меня удить рыбу и вязать узлы. Папа замечательно смеется – громко, потому что у него грудь, как бочка. Он так обожает маму, что кажется, вот-вот лопнет от избытка чувств.
На каждой вновь осваиваемой территории эти двое были готовы исследовать всю живность, выискивать каких-то маленьких существ, которых раньше никогда не видели. Папа не переставал восхищаться, как мама точно передает их образ в своих набросках, хотя она делала это каждый раз для их последующих публикаций. Потом, отложив ее рисунки, папа запихивал меня к себе под мышку и кружил маму, объявляя нас троих лучшей командой – по крайней мере в этом полушарии.
Позже к нам присоединилась мисс Скотт. Она учила меня арифметике и хорошим манерам, а также составляла компанию моей матери. Все, казалось, складывалось идеально...
Утром я проснулась ужасно заплаканная. К счастью, я встала раньше мамы и мисс Скотт, поэтому успела вытереть глаза, но потом весь день, когда вспоминала папу, у меня наворачивались слезы, дрожали губы и начинало гореть лицо, почти как у тех детей, с которыми я играла на корабле.
И мисс Скотт, и мама каждый день призывали меня быть мужественной, а на этот раз они казались еще более настойчивыми. Но в середине дня мама застала меня в слезах – я сидела, обхватив голову руками, и плакала, как маленький ребенок, хотя мне уже исполнилось тринадцать лет!