Излишне жесткая подвеска «ЭМДеко» позволяет ощутить каждую кочку собственной задницей, а уж про рытвины и ухабы говорить просто страшно. К тому же из Ламбразони водитель никакой. Нужно было сесть в другую машину, там за рулем Коваленко, у него с техникой проблем меньше. Мексиканец Карлито, сидевший слева от меня, на каждой кочке вздрагивал и бормотал что-то вроде молитвы, но с употреблением невероятно неприличных слов.
Машины шли параллельно друг другу, чтобы никому не пришлось глотать едкую пыль, что поднималась из-под колес и зависала в неподвижном воздухе. Замечательные следы мы оставляем, но с этим приходится мириться. К тому же погоне еще придется повозиться с персоналом станции, который заперт в катакомбах… Да еще в заминированную станцию нужно войти, пусть в качестве мин обычные «растяжки». Все-таки хоть какое-то время у нас есть.
К четырем часам мы прошли уже, наверное, километров восемьдесят, что для такой местности очень неплохо. На вертушке нас быстро нагонят, но это не сразу. К тому же для вертушки у нас имеется пара-тройка сюрпризов в виде нескольких миниатюрных «стингеров» старого образца, подобранных на уничтоженной станции.
Впервые за весь период этой исключительно неудачной кампании у меня появилась надежда. Пусть не выжить, но продать свою черную шкуру.
Трясясь в кузове грузовика, я мысленно вернулся в те дни, когда оказался при дворе Нкелеле, пытаясь разобраться в течениях, политике и интригах. Несмотря ни на опыт, ни на возраст, я не сразу понял, что стоит за всеми этими хитросплетениями.
«Независимые черные» после истории с алмазными НЕРвами продержались еще год. После чего русские вытеснили нас со всех территорий влияния, а затем в ходе короткой вооруженной борьбы просто развеяли «независимых» по ветру. Причем я на них даже не обижаюсь. Они были в своем праве. На своей территории, на своей земле. Просто случилось то, что должно было случиться давно.
Затем развернулась вся эта катавасия в Африке. И я оказался одним из многих при дворе маршала Нкелеле. Сначала в должности советника, потом действующего советника, а потом в должности боевого генерала. Звучало громко, а на самом деле боевой генерал — это всего только командир группы, предназначенной для выполнения спецзадания. Таких генералов в армии Анголы пруд пруди. Но пока я крутился в водоворотах дворцовой жизни, я понял, что должность боевого генерала — это лучшее, что можно получить. Потому что за взлетами и падениями при дворе, за сложными стратегическими ходами, за необсуждаемыми приказами и еженедельными расстрелами неугодных, слишком много узнавших, за «случайными» смертями стояло Ничто. Да, именно Ничто. В лице маршала Нкелеле. И это было страшно. У маршала была всеобъемлющая и всепроникающая власть. Он знал все и всех, вне зависимости от того, были представлены ему эти люди или нет. Семнадцать покушений на него провалились по совершенно невероятным причинам. Заговорщики просто исчезали из дворца. Их трупы обнаруживались неподалеку, во рву, предназначенном специально для этих целей.