Земля-Сортировочная (Иванов) - страница 4

Я помог ему доковылять до кухни. Тетя Клавдя уже приготовила завтрак. На кухне было тесно, но чисто. Печку дядя Толя весной побелил. На столе, покрытом исцарапанной клеенкой с розами, под полотенцем млели блины и сметана. На окошке трепетала марля, на стенке тикали ходики, и с творога, откинутого в платочек, на рукомойник звонко падали мутные капли.

– Борьк! Вовк! - крикнула нам из комнаты тетя Клавдя. - Блины на столе, ешьте все!… А я посижу тут, поговорю вон с Марусей Меркиной…

– Здрасьте, теть Марусь!…- крикнули мы за стенку, усаживаясь.

– Здравствуйте, ребятки! - фальшивым голосом отозвалась Меркина.

– Вовк, ты не стесняйся, ешь, как Борька, он у нас простой, - добавила неугомонная тетя Клавдя. - Борьк, а ты блины на стол не ложи!

– Не, - ответил Барбарис, скатывая трубочкой расстеленный на клеенке блин.

– Чего у Меркиной стряслось? - шепотом спросил я у Барбариса.

– А я почем знаю? - пожал плечами нелюбопытный Барбарис, макая блин в сметану до самых пальцев.

– Вот, Клавдь, я и говорю, - тихо забубнила Меркина за стенкой. Голос ее был дрожащим, потому что она всегда рыдала над плохими сплетнями, переживала их и верила им, как программе «Время». - Рожу так скрючил и говорит мне - знаешь ведь, как он умеет, так, с подковыркой, мол, баба дура, - пять миллионов, мол!

– Пять миллионов!… - ошарашенно воскликнула тетя Клавдя.

– Пять, - пискнула Меркина и вдруг горько зарыдала, я даже услышал, как качается под ней старый диван с валиками по бокам.

– Дивану каюк, - тоже прислушиваясь, заметил Барбарис. - Сто раз бате твердил: пора новый купить…

– Ну, ладно, ладно тебе, Маруся, может, и обойдется, - бормотала тетя Клавдя.

– Тебе хорошо, - сквозь рыдания быстро ответила Меркина. - Твой-то Анатолий в депо получает сто шестьдесят да еще на шабашках, а мой-то алкаш - он же фашист, агрессор, он же на все готов!…

Тут Меркина всхлипом втянула в себя все слезы и сопли и тем же приглушенным голосом, от которого бренчали кастрюли на кухонном шкафу, продолжала:

– Говорит, будет пять бронированных вагонов. В одном рубли, в другом трешки, в третьем пятерки, в четвертом десятки, а потом двадцать пять и больше!…

– Тихо!…- зашипел я на Барбариса, потянувшегося к приемнику.

– А куда их повезут-то, Марусь? - спросила тетя Клавдя.

– Сжигать повезут, Кланюшка! Бумажки-то старые! Новые, точно такие же, напечатали, а старые сожгут! А мужики говорят - все одно, мятая бумажка или свежая, любую отоварят! И мой хлюст козырей с ними туда же!…

– Ох, лихие мужики!… - простонала тетя Клавдя. - И когда они хочут?