Я ехал с зажженными фарами, нащупывая дорогу жёлтой полосой света, и старался не пропустить единственный ориентир – дорожный бар «Грозный пёс», который не закрывается всю ночь. Наконец я увидел слабый свет, с трудом пробивавшийся через грязные окна. За баром – перекресток, где надо сворачивать на шоссе «Скатертью дорога». Оно было прямое и ровное. Я выжал восемьдесят пять.
За дощатым Старым мостом дорога стала кривой и шла то вверх, то вниз, и я благоразумно снизил скорость до шестидесяти пяти, помня о женщине, которая ждет от меня помощи. Слишком много трагедий выпало на долю бедной миссис Кобб. Несколько лет назад, когда я жил в Центре и писал для «Дневного прибоя», она была моей квартирной хозяйкой. Я снимал в небогатой части города меблированную комнату над её антикварным магазином. После того как убили её мужа, она продала магазин и переехала в Пикакс, где её опыт пригодился в музейной работе. Она стала смотрителем музея «Ферма Гудвинтера» и поселилась там же, в западном крыле старинного здания.
Неудивительно, что в отчаянии она позвонила именно мне. Мы были добрыми друзьями, хотя наши отношения оставались немного официальными – мы всегда обращались друг к другу «миссис Кобб» и «мистер К». Я подозревал, что ей бы хотелось завести со мной более тесную дружбу, но она была не в моём вкусе. Я восхищался ею как деловой женщиной и знатоком антиквариата, но когда дело касалось мужчин, она всегда старалась виться вокруг них плющом, и это порой надоедало. Правда, на кухне она творила чудеса. Признаюсь, перед её тушёным мясом и кокосовым пирогом я не мог устоять, а кошки за её мясной хлебец готовы были на убийство.
Итак, я мчался к Норд-Миддл-Хаммоку в пижаме, чтобы спасти беспомощную женщину, попавшую в беду. На какое-то мгновение мне пришло в голову, что её отчаянный телефонный звонок всего лишь уловка, повод выманить меня посреди ночи. С тех пор как я получил в наследство эти проклятые деньги Клингеншоенов, я остерегаюсь женского расположения. И с того самого момента, как миссис Кобб приехала в Пикакс с целым вагоном кулинарных книг и стала выказывать мне восторженное внимание, я был начеку. Хорошо поесть я люблю, а лучшей хозяйки, чем она, и не пожелаешь, но в остальном она вкусом не отличалась: слишком много розового и слишком много оборочек – не говоря уже об этих очках с оправой, усыпанной поддельными бриллиантами. Кроме того, я встречался с Полли Дункан, интеллигентной, образованной, волнующей, преданной… и ревнивой.
Искать в темноте Норд-Миддл-Хаммок пришлось буквально вслепую. В прежние времена, когда шахты работали, район процветал, но экономический кризис после Первой мировой войны превратил его в мёртвый город, в нагромождение поросших сорняками камней. В безлунную ночь тут не было видно ни зги. Ни уличных фонарей, ни хоть каких-то ориентиров, только деревья и кусты, да и те ночью кажутся совершенно одинаковыми. Наконец фары моей машины выхватили из темноты изгородь фермы Фагтри, и я мысленно поблагодарил тех, кому пришло в голову покрасить её в белый цвет. Проехав ещё немного в темноте, я увидел такой же белый домик, в окне которого мерцал свет, – кто-то смотрел телевизор. Отсюда начиналась улица Чёрного Ручья, которая другим концом упирается во владения Гудвинтеров. Я вздохнул с облегчением.