Багловский усмехнулся:
— Вообще-то, через четверть века этакие пейзане начнут усадьбы поджигать, но уж вам-то оказаться врасплох застигнутыми не грозит… Смотрите, господа! Узнаете?
Кузьминкин моментально узнал стоявшую на пригорке церквушку, мимо которой они проезжали в своем времени — только тогда она была полуразвалившейся, жалкой кирпичной коробкой с выбитыми окнами, лишенной маковки, а сейчас выглядела новенькой, белая с темно-зелеными линиями и темно-красной крышей, а маковка с крестом сияла золотом.
— Впечатляет? — поинтересовался Багловский так гордо, словно это он построил маленькое чудо.
— Впечатляет… — сознался Мокин. Коляска долго ехала среди редколесья и зеленых равнин — и они понемногу начинали привыкать к другому времени, перестали вертеть головами, не видя ничего интересного. До тех пор, пока впереди не показались мирно беседующие люди — один держал в поводу лошадь, белый китель издали бросался в глаза.
— Ага, — быстрым шепотом сказал Багловский. — Вон тот — студент, племянник хозяина. Лоботряс потрясающий, дуб дубом, приготовьтесь, Юленька, к тому, что ухаживать начнет, — ну, разумеется, со всем тактом, как-никак мы в приличном обществе… Офицера я не знаю, кажется, родственник соседей, тут верстах в пяти еще одно имение, побогаче…
Беседующие не без любопытства уставились на приближавшуюся коляску, офицер отвел лошадь в сторону от дороги.
— Все, — еще тише сказал Багловский. — Соберитесь, вступаем в долгий и непосредственный контакт…
Офицер выглядел невероятно подтянуто и браво — в белейшем безукоризненном кителе, столь же белоснежной фуражке с алым околышем и сияющей кокардой. Сверкали сапоги, сверкала надраенная рукоять шашки в черных ножнах, сверкали золотые погоны.
Студент рядом с ним выглядел, конечно же, не в пример менее импозантно: светло-серая тужурка с черными контрпогончиками, украшенными начищенным вензелем «Н I», хотя и сияла золотыми пуговицами, в сравнении проигрывала. Золотой перстень на пальце студента особой авантажности не прибавлял.
— Господин Багловский? — воскликнул кудрявый молодой человек, отнюдь не похожий на дебила, но, несомненно, отмеченный неизгладимой печатью лени и разгильдяйства. — То-то дядюшка вас ждал… Из города коньяк привезли, стерлядь… Я, признаться, истомился в предвкушении…
— Вы, Петенька, неисправимы, — непринужденно сказал Багловский. — На вашем месте я бы помог дяде составить расчеты…
— Виктор Викторович, но там же математика! — с неподдельным ужасом воскликнул студент. — Меня она погружает в неизбывную тоску самим фактом своего существования…