– Все, вплоть до мельчайших подробностей. Какие вы, полицейские, идиоты.
– Еще не все кончено, – пробормотал я.
– Я не боюсь за него: он сильнее вас, но я тревожусь за себя.
– Я чуть не забыл о том, что вы здесь совсем одна, – воскликнул я, теперь только вспомнив, что это обстоятельство сразу же меня поразило.
Она утвердительно кивнула.
– Гардинг, наш слуга, шофер и товарищ уехал с машиной, куда – предоставляю догадываться вам. Второй слуга сломал себе сегодня утром ногу, и его отправили в госпиталь. Я не пугаюсь воров, но ужасно боюсь мышей, а здесь весь дом полон ими. Кроме того, мысль, что завтра утром я должна буду сама сварить для себя кофе, мне отвратительна.
Я поднялся.
– В отеле «Дорми» есть свободная комната, – сказал я, – я и без того собирался туда зайти; не заказать ли ее для вас?
– Вы действительно позволите мне жить там? – спросила она с любопытством. – Под одним кровом с такими, как вы, знатными и почтенными персонами?
– Почему же нет?
– Я жена известного преступника, – напомнила она мне, – жена человека, которого вы предали. И – между нами ведь нет секретов – можете ли вы действительно поручиться за то, что я заслуживаю уважения?
Я сделал шаг по направлению к ней. В ее глазах стояло странное выражение ласки и жестокости. Ее губы дрожали – сердилась ли она? Она закинула за голову открытую белоснежную руку. Звук чьего-то голоса резко нарушил наступившую тишину.
– Руки вверх! Живо!
Я повиновался. Я узнал голос человека, одетого в ливрею Гардинга. Это был Стенфилд, незаметно вошедший в комнату.
– Помесь Ромео и Шерлока Холмса, – сыронизировал он. – Итак, ваше последнее желание?
– Если вы собираетесь меня застрелить, действуйте быстро.
Женщина вскочила с дивана и стала между нами.
– Не будь пошлым. Нам будет очень недоставать сэра Нормана. Без него жизнь станет пресной. Отпусти его под честное слово. Он достоин доверия.
Стенфилд опустил револьвер.
– Ты права. Выбирайте, Грэй, – двенадцать часов не предавать или вы канете в вечность.
– В течение двенадцати часов я ничего не стану предпринимать, – отвечал я.
Он указал на дверь.
– Мне осталось провести в обществе моей жены всего несколько часов. Возможно, что они последние, и я не хочу, чтобы нам мешали. Оставьте нас, пожалуйста, одних.
Я ушел, ни разу не оглянувшись, открыл дверь, снова закрыл ее и удалился. В лесу кричали совы. Передо мной в сумерках кружились летучие мыши, и желтый серп месяца стоял над горами. Я воспринимал все это бессознательно. Мне казалось, я прохожу сквозь туман и тяжелые тучи давят на мой мозг. Побег Стенфилда и его направленный на меня револьвер почти исчезли из моей памяти. Я чувствовал себя униженным. Меня мучила ненависть к собственной слабости.