— Ну, ежли хочешь, завтра утром я отвезу, выходной у меня… Заодно и заброшу кой-чего знакомой одной. Только это… того, ну…
— Я заплачу, не беспокойтесь.
— Стольник. По рукам?
— Ладно, — кивнул Александр.
Билет от Плюссы до Щелиц стоил восемнадцать пятьдесят, плюс дополнительная пятерка. Наценка существенная, но коли уж он будет единственным пассажиром…
— Ночевать есть где?
— Нет.
— К себе не могу, — быстро сказал Петр. — Баба моя — зверь. Живьём сожрёт — даже костей не высрет!
Он радостно загыгыкал собственной дебиловатой шутке. Светлов выдавил бледное подобие улыбки. Отсмеявшись, Петр предложил:
— Пошли, знаю тут одну… Приторговывает она — работы нет, кормиться чем-то надо… В общем, заплатишь — пустит заночевать. Я завтра по утряни заеду. Не проспи.
— Проснусь… Ваш ПАЗик мертвого разбудит.
— Не… На мотоцикле моем поедем…
Светлов изумился. Шофер рейсового автобуса не воспользуется казенной машиной, чтобы немного подкалымить? Чудеса… И вообще — почему, коли уж у Петра выходной, ПАЗик остался в Щелицах, а не попал в руки сменщика?
Петр не стал темнить в ответ на прямо поставленный вопрос:
— Так мой же это драндулет, бляха-муха, не казенный… По договору подрабатываю. Тутошнему автобусному начальству бензин жечь накладно для пары пассажиров-то… А я заодно грузы кой-какие подбрасываю, — не за так, понятно, на хлебушек хватает…
«И на водочку…» — мысленно продолжил Светлов. Набухшие кровеносные сосуды на лице Петра сомнений в его наклонностях не оставляли. Оставалось лишь надеяться, что сегодня вечером пресловутые наклонности проявятся не в полной мере.
— Ехать долго?
— Сорок верст. Но дорога… чё говорить, сам поглядишь. Часа два, не меньше.
Они подошли к неприметному дому. Петр стукнул в окно. Где-то в глубине двора тут же загавкала собака.
— Погодь… Псина у нее, бляха-муха, стервозная.
Послышались шаги, звякнула цепь.
— Кого нелегкая несет?
— Открывай, Томка, глянь, какого парня тебе привел! Журналист с Москвы!
После слов о Москве и журналисте за дверью воцарилось молчание.
— Заночевать ему надоть, бляха-муха! — поспешил объяснить Петр. — А бизнесы твои без надобностей, об другом пишет! Пустишь?
Вновь молчание. Затем решительный вердикт:
— За так — другой ночлег ищите. За полсотни — пущу.
Очевидно, названная сумма показалась самой Тамаре запредельной, даже для столичного журналиста. Потому что она добавила несколько иным тоном:
— Зато и комната с телевизором…
Чем торгует хозяйка — женщина не старая, но какая-то блеклая, незаметная, бесцветная — стало ясно, едва она отворила дверь… В сенях громоздились пластмассовые ящики с пустыми водочными бутылками.