Разнообразием товаров прилавки не порадовали. И покупателей почти не было. Пожилая женщина покупала хлеб, недовольно тыкая его пальцем. Продавщица фасовала крупу в пакеты. Двое детей: мальчишка лет восьми на вид и девочка чуть помладше — крутились у прилавка, не то прицениваясь к конфетам, не то улучая момент стащить парочку…
Появление Светлова вызвало у продавщицы оживление.
— Покупай уж, баба Клава, весь истыкала, — обратилась она к старухе. — Видишь, покупатель пришел!
— Так черствый же, Верка…
Похоже, вот она — приятельница Петра…
— Другого нет. Машина в четверг будет, тогда и приходи. Будто сама не знаешь.
— Знаю, — буркнула старуха, отсчитывая монеты. — А ты кто таков? — бесцеремонно спросила она, поворачиваясь к Светлову.
— Во народ! — с чувством сказала Вера. — Тебе-то чё за разница? А? Чё пристала-то к человеку?
— Да нет, все нормально, — сказал Светлов. — Тут история такая приключилась…
Выслушав рассказ, женщины молча переглянулись. Баба Клава поджала губы, глаза ее стали колючими и неприветливыми.
— Я сейчас принесу коробки, — торопливо сказал Светлов. — Есть тут у вас власть какая-нибудь? Председатель… или участковый? Заявление надо сделать, поиски начать… С собаками хорошо бы.
Вера слова о поисках пропустила мимо ушей. Спросила:
— Где, говоришь, дерево упамши?
Светлов постарался объяснить.
— Так-так… — протянула продавщица. И уточнила:
— А слева ельничек густой такой?
— Да, а дерево мы убрали… — начал было Светлов, но Вера уже не слушала, о чем-то задумавшись.
— Во, говорила я, говорила… — забормотала баба Клава, но продавщица резко перебила:
— Придержи помело маленькось… Васька! Руки оборву, в жопу вставлю!!! – рявкнула она на пацаненка, примерившегося было стащить пару конфет с прилавка. Тот сделал невинное лицо и убрал руки за спину.
— Коли конфет хотишь, так сгоняй за Сергеем Егорычем. Приведешь — полную жменю отсыплю!
— А чё сказать-то?
— Скажи, человек приехавши, ищет его… Дело, скажи, важное… Бегом!
2.
Пока Вера пересчитывала товар, сверяясь с найденной в одной из коробок накладной, в магазин вошел молодой мужчина с окладистой черной бородой. На нем была красная клетчатая рубаха с закатанными рукавами. Штаны заправлены в кирзовые сапоги необычного вида — ковбойского фасона, на высоком каблуке, с носами, подбитыми жестью. «Неужели остались еще по деревням кустари-сапожники? — недоуменно подумал Александр. — Или обувь фирменная, просто с колоритом а-ля рус? Ага, а фуфайки местная элита носит от Версачи…»
— Чё стряслось-то? — спросил мужчина без малейшего любопытства.