Ракни вспоминал сына не чаще и не реже других. Он ни разу не вздохнул, когда при нем заговаривали об Оттаре. Однажды в Линсетре женщина хоронила любимого брата, утонувшего в ведьминой полынье под Железной Скалой. Эта женщина почернела от горя, но не выронила ни слезинки, сидела около мертвого и сама выглядела мертвой, пока не подошел старый Эйрик и не отпустил какую-то очень грубую шутку, мол, ни девкам, ни женам проходу не было от твоего парня, а вот Ран-великанша, как видно, сумела за себя постоять.
Тут-то она всплеснула руками так, что платье лопнуло под мышками, и хлынули слезы, уносящие из сердца недуг, и мудрый Эйрик первым обнял горюху…
Ракни, конечно, ни в чем таком не нуждался. Людей вроде него излечивают не слезы. Конунг теперь подолгу пропадал один на морском берегу; а, возвращаясь домой, говорил о сражениях или молчал.
За Хельги Виглафссона отомстил сам вождь словен. Отец еще дышал, когда князь зарубил человека, проткнувшего его копьем. Другое дело, это никого уже не спасло.
За своего родича Ракни поклялся о голове Вагна Морехода и отправился добывать ее в самую вершину моря, на Свальбард. За внучатого племянника, который погиб в Скирингссале по собственной глупости, которого Ракни и видел-то последний раз еще в колыбели, зато предостаточно наслышан был от общей родни, – бездельный удался парнишка, не многого от него и ждали!
За Оттара… во всех девяти мирах не нашлось бы уголка, куда не добрался бы конунг, и существа, которое он пощадил бы, творя свою месть. Но за Оттара убивать было некого. Тролля не вызовешь на поединок. Воду и лед не поразишь ударом меча. А Карк свое уже получил.
Однажды Ракни вернулся с берега раньше обычного и с головы до ног залитый кровью. Он отстранил воинов, встревоженно бросившихся навстречу:
– Это не моя кровь. Сходите кто-нибудь, обдерите медведя.
Медведей они видели часто, но до схватки еще не доходило.
Викинги немедленно отправились по следу, прихватив с собой волокушу; и на диво лют оказался тот медведь и громаден! Поднятый на дыбы, он далеко превзошел бы самого рослого человека, а про зубы и когти на лапах, крепких, как кованое железо, не стоило говорить. Он был убит одним страшным ударом: меч Ракни раскроил его голову и всю тушу до середины груди. Хозяин Льдов повстречал ярость и силу себе под стать.
Да, не мало будет Вагну, когда Рождающий Вдов выползет из ножен по его душу. И уж в особенности, если Ракни возьмет Вагна живым!
Неподалеку от дома, за голыми песчаными дюнами, расположилось гагачье гнездовье. Хельги повадился ходить туда и по полдня наблюдать за какой-нибудь гагой, терпеливо гревшей будущее потомство. Утки подпускали его вплотную, и дело было не только в доверчивости: прожорливые поморники с криком и дракой кружились над самыми головами наседок, – попробуй отлучись от гнезда! Хельги изловил двух разбойников и привязал их к шесту. Пленники молотили длинными крыльями, раскачивая жердь. Сперва они истошно кричали, потом замолкли и умерли. Хельги выкинул их песцам и поймал двух новых на смену.