Марк решил говорить откровенно.
— Я журналист, — сказал он, следуя за собеседником к световому экрану. — Занимаюсь преступлениями. Сейчас собираю материалы о деле Жака Реверди.
Охотник восхищенно присвистнул:
— Вы, должно быть, очень упорны, если добрались до меня.
Под промокшей одеждой Марка обдало жаром. Значит, этот человек знал Реверди! Он спросил совершенно естественным тоном:
— В каких вы были отношениях?
Энтомолог подошел к натянутой простыне. Прямоугольник уже почернел от тел насекомых, они копошились, цеплялись за ткань своими липкими ножками.
— Мы много раз встречались, — сказал он, осторожно беря серую бабочку. Осы, пчелы, комары вились вокруг него гудящим облаком.
— Где?
— Тут. В лесу.
— Ночью?
— Да, ночью. Он бродил. Вроде меня.
Марк вздрогнул. Он живо представил себе Реверди: худого, молчаливого, настороженного. Неизвестно почему, он «видел» его в комбинезоне ныряльщика. Черная кожа, одновременно матовая и блестящая. Пантера.
— Он охотился за бабочками?
— Нет, не думаю. Я никогда не видел его с материалом.
Во влажном воздухе распространился аммиачный запах. Охотник достал пластиковый флакон. Погрузил в него чешуекрылое. Марку показалось, что он сходит с ума: бабочка закричала. Охотник заткнул флакон пробкой и улыбнулся:
— Сфинкс. Один из самых известных видов ночных бабочек. Это — Acherontia atropos. Сфинкс «мертвая голова». Его так назвали за узор на крыльях. Он кричит и отваживается нападать на соты, чтобы воровать мед. Помните «Молчание ягнят»? Именно этих бабочек убийца засовывал в горло своим жертвам.
Опять «Молчание ягнят». Но нет, эта дорожка наверняка ведет не туда. Убийственное безумие Реверди уникально. Марк замахал руками, отгоняя насекомых.
— Аммиак, — пробормотал охотник. — Надо, чтобы они затвердели перед умерщвлением.
Он достал шприц. Марк, сам того не желая, отвернулся. Клубы насекомых на простыне соревновались в скорости с потоками дождя.
— А как, по-вашему, — настаивал он, — что он искал в лесу?
Охотник закрыл футляр с насекомым и спрятал его под накидку:
— Не знаю. Какое-то редкое насекомое, наверное. Что-нибудь особенное.
— Он вам никогда не говорил?
— Нет.
— А у вас нет предположений?
— Какое-то время я думал, что его интересуют какие-то дневные виды, гусеницы которых питаются бамбуком.
— Почему?
— Потому что я неоднократно видел его среди бамбуковых зарослей. Но на самом деле он искал что-то другое. Я так и не понял, что именно.
— А каким он был? Я имею в виду — в целом? Охотник ответил без колебаний:
— Симпатичным. Мы выпивали на рассвете, в отеле. Он говорил, что ему не нужен свет, чтобы «видеть» лес. Что он, подходя к добыче, перестает дышать. Он был необычным… Но, можно сказать, крутым. — Он замолчал, задумавшись. — Это правда, то, что пишут в газетах?