И тут пошел дождь.
Вначале несколько капель. Потом равномерный стук, перекрывающий крики птиц. Исстрадавшиеся от жажды, иссушенные дневным зноем, отдавшие всю свою влагу жаркому солнцу, джунгли просыпались, чтобы напиться.
Он спускался дальше. Среди деревьев показался старый теннисный корт. Все тот же парадокс: стоило ему решить, что вот, он попал в первобытный мир, как он натыкался на вездесущие признаки цивилизации. Но цивилизации, клонящейся к закату: вместо сетки и разметки — увядшие листья, лианы, плющ.
Он как раз обходил площадку, когда начался настоящий ливень. Марк решил не прятаться. Напротив, он шел по краю обрыва, любуясь джунглями, ступеньками спускавшимися у него под ногами. Теперь листва походила на темные свитки, мерцавшие под дождем, готовые развернуться в зеленую пену. Все в джунглях катилось, сверкало, трепетало, пело зеленые гимны.
Он спустился еще ниже и увидел реку. Инстинктивно обернулся: в темноте уже не было видно дороги, по которой он шел. Нет дороги, нет теннисного корта, нет машины… Какие-то неясные декорации, словно ночь повернулась к нему спиной. «Дождитесь ночи, а там ищите по свету»… Но вокруг не было видно никакого света.
Он решил перейти реку по торчащим из воды камням, смутно различимым в темноте, в нескольких метрах слева от него. Когда он добрался до другого берега, промокший до пояса, уже совсем стемнело. Он прошел на ощупь еще немного, проклиная себя за то, что не догадался взять фонарь, когда раздался голос:
— What's going on? Who is there?[5]
Изумленный Марк произнес несколько слов по-французски. Ответом ему была тишина. И вдруг, абсолютно неожиданно, заросли озарились белым светом, ярким, как в операционной.
Марк заслонил глаза рукой. Поморгав, он различил метрах в десяти выше правильный прямоугольник света, ровного и яркого. И практически сразу услышал рокот генератора. На простыне — ибо это была простыня, натянутая на металлическую рамку, — проступил силуэт человека в накидке от дождя.
Человек подошел поближе и сказал по-французски:
— Наденьте это.
Он протянул ему темные очки. У него самого из-под капюшона поблескивали очки с зеркальными стеклами.
— В этом свете много ультрафиолета. Так что надо беречься.
Марк надел очки и взглянул на ловушку, наполнявшуюся насекомыми.
— Никто не знает, почему их притягивает свет. Думают, что они ориентируются по звездам и поэтому бросаются на любой источник света. Вот дурные. У них ведь по нескольку тысяч глаз, знаете? А что вы тут делаете? Бабочками интересуетесь?
Марк посмотрел на него. Лицо с правильными, четкими чертами, словно вымытое дождем, было наполовину скрыто очками и капюшоном.