— Ничего. У него нет никакого психоза. Никакого неврологического расстройства. Можно сказать, что Марка мучит действительность.
— Действительность?
— Его психика плохо приспосабливается к подобным событиям. Я имею в виду, к проявлениям крайней жестокости.
— Понятно.
— Вот что с ним происходит, — пожал он плечами. —Сейчас процесс идет в обратном направлении. Все зашло слишком далеко. Нападение Реверди разрушило его психические барьеры, его систему защиты. Ему не удается удержать эту жестокость на расстоянии.
— Что конкретно это значит?
Он показал трубкой на свой висок:
— Жестокость вошла в его мозг. Она заполняет его целиком. Марк больше не может думать ни о чем другом. Некоторые животные видят инфракрасные лучи, но не видят обычный свет. А Марк больше не воспринимает повседневную жизнь. Простые ощущения. Его разум не в состоянии различать их. Он полностью пропитан, пронизан Реверди и его жестокостью.
Теперь в речи доктора слышался скорее итальянский акцент. Много лет назад Хадиджа писала какую-то статью об итальянской «антипсихиатрии». Шестидесятые годы. Школа Франко Базальи. Период, когда открылись двери всех лечебниц. Этот тип вполне вписывался в картину.
— Повторяю еще раз, — отрезал он, — психических заболеваний не существует. Существуют конфликты.
Я вас предупреждаю: если вы попытаетесь упечь его в психушку, я…
Черная линия
—Вы ничего не поняли. Марк нуждается в обычной жизни. Это единственное возможное лекарство. Завтра его выписывают.
Когда Марк вернулся домой, его ждала Хадиджа.
С его согласия она переехала к нему в квартиру. Накануне его возвращения она всю ночь мыла, терла, убирала. И обнаружила кладовку, что-то вроде маленькой комнатки под полом, где Марк хранил свои специальные книги и свои досье. Не в силах устоять, она погрузилась в изучение этих архивов. Ей казалось, что она проникает в мозг Марка. Десятилетия убийств, насилий, пролитой невинной крови. Свидетельства, биографии, психологические исследования — все было аккуратно рассортировано, описано, размечено. Классификация жестокости.
Но самое главное, она нашла досье на Реверди. Она прочла письма, вырезки из газет, она увидела фотографии. Только сейчас она в полной мере осознала, с каким мастерством была расставлена ловушка. Да, это уже был не просто журналистский азарт. Марк, в полном смысле слова, перевоплотился в персонажа им же самим придуманной пьесы.
Она долго всматривалась в рукописные черновики писем Элизабет и говорила себе, что да, совершенно точно, этот парень ненормальный. Извращенец. Псих. Но она по-прежнему находила для него смягчающие обстоятельства. Она до самого утра искала папку «Софи», но так ничего и не нашла. Ни одной фотографии, ни одной строчки о смерти «женщины его жизни». В пять утра она закрыла дверь кладовой решительно, как переворачивают страницу.