Мальчишка недоуменно посмотрел сначала на собеседника, потом на деревья. Ничего не указывало на то, что Нижниченко шутит, в то время как дерево по всем признакам было именно ивой. Конечно, Женька был городским жителем, а ботаника не входила в число его увлечений, но наиболее известные породы деревьев он знал твердо. Дуб, клен, березу, елку, сосну, рябину всегда можно отличить от других деревьев. И иву, которую еще иногда называют ракитой, тоже. И сейчас мальчик был уверен, что по берегу озера простираются заросли самого обычного ивняка, а не какого-то там серебристого лоха. Да и вообще, ему никогда не приходилось слышать о дереве с таким дурацким названием. В общем, шутит дядя Мирон, видно, настроение у него такое.
— Придумаете тоже, лох. Нет таких деревьев. Обычные ивы.
— У ивы листья с внутренней стороны другого цвета. И ещё у ивы очень гибкие ветви, а у лоха они ломкие, как у тополя или яблони.
По лицу мальчишки было видно, что эти аргументы его ничуть не убедили.
— Давай спросим у местных жителей.
Женька только плечами пожал: мол, спрашиваете, если есть такая охота.
— Почтенный Олус, не скажете ли нам, как называются эти деревья, что растут вдоль берега.
Благородный сет, размышлявший о чём-то у костра, поднял голову.
— По правде сказать, почтенный Мирон, мне это неведомо. Могу лишь сказать, что деревца эти не принадлежат к числу благородных, кои приличествует высаживать в садах при виллах. Вот если бы это были кипарисы или олеандры…
— Понятно, — кивнул Нижниченко. — Ладно, подождем благородного Порция Простину Паулуса.
— Думаю, что смогу вам помочь, — вступил в разговор Наромарт. — Это дерево называется серебристый лох.
На морритском это название звучало как "эргенто горлукс", но русский перевод сомнения не вызывал.
— А не ива? — с легкой улыбкой переспросил Мирон.
— Нет, конечно, не ива. Достаточно сравнить их плоды, чтобы увидеть разницу.
— Ну что, убедился, или ещё благородного Маркуса спросим? Вон, наши купальщики возвращаются. И вовремя, как раз каша поспела.
— Ладно, лох, так лох, мне-то что, — согласился подросток. — Только у нас лохами называли некоторых…
— Я знаю, — улыбнулся Нижниченко. — Лохом можно много кого назвать. Есть ещё такие рыбы — лохи.
— Прямо школа какая-то получается, — вздохнул Женька. — Тут тебе и ботаника, и зоология.
— Не нравится?
— Да нет, почему… По-всякому, интереснее, чем в классе сидеть и картинки в учебнике рассматривать…
Свежий воздух и долгое путешествие способствовали хорошему аппетиту. Ужин срубали почти мгновенно, только Женька положил себе чуть-чуть, и еле шевелил ложкой. Впрочем, к тому, что подросток ест мало и неохотно, все уже привыкли.