Осторожно ступая летними туфельками по веранде и крыльцу, Аня выбралась из дома и очутилась за калиткой. Она шла не по высохшей грунтовой дороге, а прямо через лес. Ее легкое белое платьице цеплялось за колючие кусты шиповника, близ которых неподвижно висели крупные ягоды нетронутой спелой ежевики, и тонкие веточки сгибались под их тяжестью.
Сквозь этот лес Аня шла к холмам, где
/ никто никогда не бывал /
играла в детстве с девчонками и мальчишками, где знала каждый камень и каждое деревце. Забравшись на вершину холма, Аня просто смотрела вдаль, мимо клена, невесомые листья которого казались вырезанными из цветной бумаги, на одно-единственное прозрачное облачко, похожее на обрывок недоплетенного кружева, подвешенный в бездне ослепительно синего неба. Словно воздаяние за похищенные звуки, застывший воздух особенно отчетливо насыщали почти осязаемые, сгустившиеся до ощутимой плотности, немыслимо яркие запахи. Здесь сладко пахло свежескошенной травой и горько - отжившими ветками, здесь медовые ароматы отдаленной пасеки смешивались с густым запахом прелой земли, и над всем витали дразнящие аккорды полевых цветов...
Аня не сразу заметила, что она не одна. Поодаль у подножия холма стоял молодой человек в потертых джинсах и клетчатой ковбойке. Он был довольно далеко, и Аня не могла разглядеть черт его лица - а он, казалось, совсем не видел девушку, хотя смотрел в её сторону. Наслаждался ли он карнавалом запахов или пытался прислушаться к чему-то, для него одного звучащему в обеззвученном мире? Так или иначе, молодой человек недолго оставался в расслабленной бездвижности. Он повернулся резко, но как-то неуверенно, словно принял некое решение, в правильности которого не был убежден. Потом он зашагал прочь от холма и углубился в аллею... Собственно, дачную просеку в лесу не стоило бы так называть, но над ней величественно смыкались своды старых дубов подобно сводам кафедрального собора.
Как сомнамбула, Аня двинулась за молодым человеком. Он шел быстро, не оглядываясь, но в его походке не ощущалось целеустремленности. Порывистые движения тонких рук - он то засовывал руки в карманы джинсов, то складывал на груди наподобие капитана Немо (по крайней мере, так представлялось Ане из-за его спины), то бессильно опускал вдоль туловища - выдавали неровную пульсацию электрического тока эмоций. Полярность этого тока могла оказаться любой - от отчаянной схватки со страхом до предчувствия восторга.
Аллея обрывалась на лугу, где юная кленовая поросль задорно соперничала с почтенными стеблями серьезных растений папоротников, и неуживчивые дикие вишни скрепя сердце соседствовали с трогательными кустами все той же поздней ягоды ежевики. Дальше полого поднимался отрог невысокой горы, где темнел зев пещеры пирата Флинта (так пышно окрестные дети именовали обычный грот в известняковой породе, хорошо известный и Ане).