– Сто пятьдесят. Вот этого, – приказал он стюардессе-продавщице, щелкнув толстенным черно-желтым ногтем по зеленому боку «Балантайна», и протянул двадцатидолларовую бумажку.
– Откуда у тебя зелененькие, Серый? – вкрадчиво поинтересовались за его рифленой спиной. Человек, которого назвали Серым, медленно и настороженно обернулся. За его спиной стоял Александр Иванович со стаканом в руках и скалился. И непонятно было, улыбнулся он или ощерился.
– Из деревни помогают, начальник, – без выражения ответил тот, кого назвали Серым. Продавщица с двадцаткой замерла. Он, краем глаза заметив ее нерешительность, подсказал ей: – А ты наливай, наливай.
– Из какой? Из Атланты? Майами? Лас-Вегаса? – Александр Иванович хотел все знать.
– Из Говноедовки, – уточнил Серый. – А в общем, какое твое собачье дело?
– Просто любопытно, Серый, просто любопытно.
– Говорили, будто ты на пенсии? – в свою очередь спросил Серый.
– Правильно тебе говорили.
– Тогда понятно. Одно осталось – любопытствовать.
– Говорливым стал, – ответил Александр Иванович. – А на допросах молчал. Сколько отсидел?
– А сколько ты мне наматывал?
– Восьмерик, Серый, законный восьмерик.
– Три зимы у тебя адвокат отобрал.
– Значит, повезло тебе с адвокатом, – Александр Иванович вдруг заметил, что буфетчица по-прежнему на распутье – наливать или не наливать. – Налейте ему. Деньги настоящие. Наш Серый не фальшивомонетчик. Он суровый скокарь-домушник.
Сказал и отошел к музыкантам. Серый поднял стакан, наконец-то наполненный подозрительной стюардессой, левой рукой взял сдачу, сунул, ее в карман, выпил до дна, нашел глазами Александра Ивановича, встретился с ним взглядом и, смачно плюнув в пустой стакан, поставил его на стойку.
– Вы почему безобразничаете?! Вы почему безобразничаете?! – залилась криком от отвращения несчастная стюардесса. Не отвечая, Серый кинул на стойку пятерик из сдачи и не торопясь удалился.
Поняв, что Серый уже не видит его, Александр Иванович прикрыл глаза и в ярости сжал челюсти. Боже, как ненавидел он таких, ушедших от человеческой жизни навсегда и с дешевой бравадой. Их завистливую жадность без границ, их подлый и направленный на действия цинизм, их фальшивый воровской кодекс, их пошлые и Дешевые позы, их речь, жесты, манеру поведения!..
Чуткие музыканты с ходу усекли и дуэль взглядов, и легкий скандалец.
– Кто этот хряк? – мягко поинтересовался Дэн.
– Уголовник, Митяй, – ответил Александр Иванович. – И очень скверный человечишка.
– А вы, случаем, не из ментовки будете, папик? – еще мягче спросил Дэн.
– Был в ней до недавнего времени.