И Джейми тоже многому научилась. Не терять самообладание на сцене – как бы злобно ни наезжали зрители и как бы они ни мешали. Не пить перед выходом и, после одного кошмарного случая, не глотать никаких спидов. Господи боже, в тот вечер я думала, у нее сердечный приступ будет. Она как ненормальная носилась по сцене и тараторила как идиотка. Если б я стояла рядом, морду бы ей набила.
– Но я так устала, Лил, так устала… Восемь концертов подряд и ни одной нормальной ночевки! Мне это всучил помощник режиссера; он хотел как лучше, честно…
О да, конечно. Ладно, возможно, он просто не подумал. Все сидят на спидах, а в высших эшелонах – на кокаине. Так что, наверное, он ни в какую не прорубал, что кто-то может не сидеть.
Впрочем, кое в чем Джейми права. В те первые годы мы вкалывали до изнеможения. Пять часов в машине, на обед какая-то фигня навынос, несколько часов ожидания в холодном прокуренном грязном зале, двадцать пять минут на сцене, ночевка на полу в чьей-то сырой вонючей квартире или в сквоте, если не успели доехать до дому.
Правда, была пара исключений, поводы хвастаться перед другими артистами, которые не забирались так далеко на север. В остальном мы мотались по стране грязные, голодные и уставшие как собаки. Я выбивалась из сил – а мне ведь не приходилось нервничать перед выходом на сцену и нечеловечески напрягаться, чтобы выступать ежевечерне, как Джейми. Затем я стала осторожничать, после каждых трех концертов брала выходной. Может, расточительно с точки зрения финансов, но я не хотела, чтобы Джейми перегорела.
На неделю приходился стабильно в среднем один концерт. Если мне удавалось договориться о двух-трех подряд – отлично. Если нет – мы садились в «мини» и ехали в Милтон-Кейнз, Оксфорд, Карлайл или еще куда. Для меня все залы слились в один – но Джейми их не забывала:
– Помнишь клуб, где жирняга сказал, что у них есть гримерка? А оказалось, это подвал с диваном, и посередине железная сетка, а за ней два сторожевых добермана! Ебаный в рот! Помнишь? Господи, мы только туда зашли, а собаки давай кидаться на сетку и выть как волки. А я сижу, глаза крашу! В собачьих слюнях чуть не утопла! Помнишь? А в Борнмуте, бар назывался… «У Минди», точно – как эта, которая с Морком [28]. Боже, какая дыра! Мы там еще с Ченгизом Стансом выступали, поэтом-юмористом, знаешь, и… с кем же еще? С Фрэнсин «Скарлетт» О'Хара, точно. Помнишь ее? Бедолага, ее окурками закидали. Испортили платье. Она еще убежала со сцены вся в слезах – Лил, ты не могла ее забыть, ты еще ее утешала. Ты ей понравилась – помнишь? Впрочем, долго она не протянула. Хотя не удивительно – смешная, но девочка девочкой. Не то что я, старый башмак. Помнишь?…