– Он околачивался возле брухи. Это такая женщина, которая пользуется силами зла.
– Мне известно это слово, – сказала я.
Очевидно, миссис Перес боялась рассердить Дона Педро. И совершенно напрасно. Только теперь он по-настоящему заинтересовался ее рассказом, даже наклонился вперед, и ожерелье из зубов закачалось.
Бруха также торговала каньитой, конкурируя с теткой Рамона. И еще она налагала заклятья, зарывала в землю бутылки, заполненные тряпками, яичной скорлупой и кровью, чтобы повредить посадкам тростника, и открывала своим клиентам счастливые номера лотереи. Кроме того, она общалась с обезглавленной женщиной, которая бродила по ночному берегу.
– Кто это? – спросила я.
Дон Педро пожал плечами. Он не знал. Очевидно, какой-нибудь местный дух. Я вспомнила картину в галерее Парк-Бернет. Кажется, там изображалась Гуайама, и доктор Райхман назвал ее деревней ведьм. Очевидно, Тонио нашел собственную бруху. Как и его мать, он нашел себе защитника.
В тот день, когда миссис Перес пыталась забрать его, она наняла мальчишку-проводника за четверть доллара и испортила свои новые розовые туфли-лодочки, пробираясь через грязь и корни деревьев, пока не пришла к одинокой хижине в пальметтовой роще.
Бруха была ужасна. Огромная черная старуха в черном платье и черном тюрбане. Высунув голову из окна своей кухни, она наблюдала, как миссис Перес пытается выманить своего сына.
Но шесть лет жизни у тетки Рамона сделали Тонио подозрительным. Обещанная мистером Пересом жизнь в Нью-Йорке, деньги, телевизор и настоящий снег не могли заставить его покинуть свою бруху. И я понимала почему. Последние шесть лет жизнь Тонио была ужасной. Другие дети, наверное, дразнили его из-за нервных припадков. Не говоря уже о побоях. Благодаря брухе, он испытывал сладостное чувство, видя, как прежние обидчики теперь боятся его самого. Вероятно, он также занялся брухерией, учился произносить клятвенные заклинания, собирать ядовитые растения и готовить снадобья. Даже тетка Рамона боялась взять его обратно.
В результате миссис Перес уехала без сына. Он отплатил своей любимой, но беспутной матери, которая бросила его, и наконец заставил ее плакать, как прежде плакал сам.
Но за день до отлета Переса в Нью-Йорк Тонио оказался в Ла-Эсмеральде – окровавленный, с распухшим лицом. Его побили камнями, когда он ходил в поселок за покупками для брухи. За день до того в поселке умерла молодая девушка. Ее рвало черной желчью, и Тонио сочли виновным в этой смерти.
– Mal de ojo, – пояснил Дон Педро, – говорили, что у него дурной глаз.