Кулик поставил хижину на берегу озера. Темный оголенный гранит, узкие ущелья
напоминали место, где он в первый раз соорудил жилье. Только тогда их было трое... На
горном ключе снова соорудил запруду, хотя бобров уж тут не водилось, нашел диких пчел.
После посещения крепости решил до весны остаться на озере, а потом уйти в низовье
Юкона. Кончались пути дороги, их было исхожено немало... Последнюю зиму в этих местах
послушает родной говор.
Но больше всего донимала тревога о дочке, о ее судьбе. Чуял сердцем, хотя и не сознавал
еще, что вырастил девушку не так, неладно и неумело, как садовник незнакомый цветок.
С тайной надеждой шел тогда в форт. И неожиданно понял, что Баранову мог бы доверить.
Поняв, торопливо удалился. Словно боялся, что может стать другом тому, кого привык
считать врагом.
Он поселился у озера, недалеко от редута св. Духа. Лесная крепостца была почти
восстановлена, восемь человек промышленных составляли ее гарнизон. Баранов усиливал
стражу своих форпостов, собирался строить еще два редута на Чилькутском перевале и в
долине реки Кускуквим.
Последние месяцы индейцы не беспокоили колоний и даже не появлялись в окрестностях,
но Баранов не доверял такому внезапному спокойствию. Посланные тайно лазутчики
подтвердили его опасения. Звероловы видели множество костров вдоль верхнего течения
Медной, обнаружили флотилию пирог и байдар. По резным изображениям на носу и корме
лодки видно было, что воины Волчьего и Вороньего рода объединились. Вигвамы Чууквана
и Котлеана стояли рядом.
Недостаток людства чинит нам головные препоны, Иван Александрович,с досадой
заявил правитель Кускову, докладывавшему о результатах разведки.Было бы у меня с
десяток фортеций в округептица не прошмыгнула бы... Вели снять промышленных с
Хуцновской заводи, отправляй на редуты... Бобрам повременить придется.
Изредка старый траппер заходил в озерную крепостцу, приносил горного барана или
козу, подстреленных на снеговых вершинах, слушал россказни караульщиков. Он садился
всегда у камелька, сложенного внутри блокгауза, молча и неподвижно глядел на огонь.
Казалось, он совсем не интересуется, о чем ведет речь рассказчик, он слушал и только,
и в памяти воскресали давно утраченные слова... Затем так же молча покидал редут.
И лес шумит дружней, когда дерев много, выражал общее настроение после его
ухода сумрачный зверолов с обрубленным ухом.Вовсе, видать, от людей отвык.
На Робертса, поджидавшего Лещинского, старик наткнулся случайно. Два дня он не
был дома, ночевал в горах, разглядывая лесную равнину, далеко уходившую на запад.
Появление хорошо знакомых примет беспокоило траппера. Несколько высоких столбов дыма
поднималось над лесом уже второй день, не уменьшаясь и не исчезая даже ночью. Что-то
затевалось в глубине молчаливого простора, мирного на вид, таинственного и необъятного.