Лещинский смотрел, улыбался и ждал. Мерещился свой корабль, остров, могущество и
власть.
Баранов прикончил хищников. Лещинский перешел к Баранову. Доверие правителя
могло дать все. Могло, если бы не вернулся Павел. Неужели 0Кейль опять прозевает?..
Лещинский недолго стоял у борта. Свет на шхуне неожиданно исчез, вместо него
появились сразу два огонька, быстро погасли. Помощник облегченно вздохнул, снова поднял
фонарь, поводил им в воздухе, затем спокойно швырнул в море.
Всю ночь стучала помпа, сшивали парус. Несмотря на разбитый борт, воды в трюме
оказалось не много, пробоина была у самой палубы. Груз тоже не пострадал. Связки бобровых
шкур Лещинский отлично разместил при отплытии. Уцелели припасы.
Павел часто выходил на палубу, всматривался в непроглядную темень. Никаких признаков
близкого рассвета! Тяжелые облака укрывали небо, спускались до самой воды. Погас и огонь
на шхуне. Казалось, ночь будет тянуться всегда. Боцман уже не стонал, лежал с широко
открытыми мутными глазами. Мигала свечка.
Когда наконец за кормой посветлело, Павел помог вытащить наверх холстину, достал
подзорную трубу. Пока матросы возились у реи, юноша тревожно пытался разглядеть бухту.
Но темнота еще не рассеялась, смутно проступали очертания корабля. Зато стало тише,
шторм прекратился, не гудел ветер.
Опустить лот! негромко распорядился Павел и сам пересчитал узелки.
Глубина оказалась достаточной двенадцать футов. Но течение было очень сильное.
Натянутые якорные тросы торчали из воды, словно железные прутья. А как только
окончательно рассвело, выяснилось, что бот почти чудом проскочил рифы, через которые
теперь не пройти. Впереди и с боков высились острые, изъеденные прибоями камни. Судно
находилось в ловушке, и только канаты двух якорей удерживали его от неминуемой гибели.
Лещинский побледнел, смахнул капли пота, выступившие на его круглом, желтоватом
лбу. Холодная страшная смерть была совсем близка. Искренне перекрестившись, подошел к
начальнику.
Фортуна, Павел Савелович. Святое чудо!
Все еще не в силах справиться с дрожью, он повел плечами, плотно запахнул плащ.
Павел не ответил. В скудном пасмурном свете зари увидел медленно приближавшуюся
шхуну. Теперь, пожалуй, все... Сопротивление безнадежно, у корсара втрое больше людей,
пушки. На «Ростиславе» всего пять человек и каронада, сохранившаяся после шторма.
Команда тоже заметила судно. Люди оставили парус, молча стояли у мачты. Корабельный
плотник, чернобородый горбун, то завязывал, то развязывал пояс, затянутый поверх меховой
кацавейки, словно не знал, куда девать руки. Остальные держались спокойно.