Наконец Кусков выбрался из этой толкотни. Дом и склады Тай-Фу находились на соседней
улице. Здесь было меньше домов, зеленели сады. Искрясь на солнце струей, дробился за
оградой фонтан. Здесь было прохладно и тихо, словно за многие годы ничего не изменилось.
Так же сонно и тихо было и в садике негоцианта. Отцветали плюмерии, розовые неясные
лепестки устилали дорожки, посыпанные речным песком и мелкими ракушками, серый
воробей пил на краю бассейна воду.
Слуга вынес лакированную скамеечку, поклонился, знаками объяснил, что хозяин
сейчас выйдет. Кусков потрогал скамеечку, но сесть не решился: показалась игрушкой. Он
прошелся по садику, хотел направиться в лавку, где, наверное, сидел приказчик, но,
приблизившись к дому, невольно задержался.
Окно было открыто, завешено легкой соломенной шторой. Из-за нее слышались голоса.
Один принадлежал Тай-Фу, второй был незнакомый. Говорили не по-китайски, а по-
английски или по-французски. Кусков, кроме русского, других языков не знал, но по
интонациям догадался, что говорившие ссорились. Голос Тай-Фу временами переходил в
крик. Потом, спустя несколько минут, стукнула входная дверь и мимо невысокой ограды
быстро прошагал длинный человек в темном плаще, треугольной, без всяких украшений,
шляпе.
Почти сразу же вышел в садик и Тай-Фу. На его лице не замечалось никаких следов
недавнего волнения, китаец был бесстрастен, вежлив, как всегда. Лишь на лбу, у края
шелковой шапочки, белели пятна. Он сказал витиеватую фразу приветствия, церемонно
поклонился, хлопнул два раза в ладоши. Слуга принес бамбуковые стулья и чай. В сад были
позваны старичок приказчик с бумагами и переводчик.
Тай-Фу достал свои записки, потом взял из рук приказчика два исписанных листка,
палочку черной туши, протянул Кускову.
Господин Тай-Фу просит проверить и поставить свое имя, кланяясь, пояснил
переводчик.
Иван Александрович принял бумаги, палочку, повертел в руках.
Все истинно, сударь,нагнувшись, шепнул приказчик. Пересчитано до полушки. В
торговлишке они честные, азиаты.
Помощник правителя вздохнул, обмакнул палочку туши в чашку с водой, услужливо
подставленную переводчиком, расписался.
Дела были закончены. Тай-Фу, как и прежде, приказал принести подарки. Фарфоровую
вазу с золотыми цветами, такую тонкую, что, когда в ней зажигали огонь, она просвечивала,
словно фонарь; драгоценный, из розоватого коралла, ларчик; кривой малайский кинжал.
Церемонии подходили к концу, можно было прощаться. Но Кусков вдруг почувствовал, что
старичок приказчик тихонько дернул его за рукав.