А Гедеон, не выпуская лесины, шел по кочкам и камням, через кусты и заросли, все
дальше и дальше в лес. Бревно давно потухло, лишь в глубоких трещинах краснели угольки.
Губы монаха что-то шептали. Не то он молился, не то проклинал... Утром караульные нашли
его недалеко от крепостных стен.
Узнав о новом нападении индейцев, Баранов собрав десяток самых здоровых людей и
немедля отправился к озеру. Утро было совсем весеннее. Над лесом поднималось солнце,
золотистый свет пронизывал вершины елей, оседали тени. Только у подножия деревьев, на
рыжей хвое, покрывавшей мох, густо лежал иней.
Отряд шел быстро и молча, временами бряцал мушкет, хрустела под ногами ледяная
кора, затянувшая болотистые проталины. Баранов не надел даже парки, не взял ружья. В
теплом кафтане и картузе, как ходил у себя дома, шагал он впереди, переступая упавшие
стволы, камни, продираясь через колючий кустарник. Веткой сорвало шейный платок, но
он не остановился. Один из промышленных подхватил черную косынку, догнал правителя.
Баранов так же молча взял ее, понес в руке. Шли, обходя тропу, напрямик к лесу.
Часа через два добрались до озера. Пожар кончился. Обгоревшие ели увеличили пустое
пространство. Вместо толстых надежных стен кое-где торчали головешки. Дымилась
почерневшая земля. От форта, недавно еще желтевшего среди лесной гущины, не осталось
ничего. Там, где находилась землянка, лежала груда углей. Жилье было обставлено и накрыто
сухими смолистыми плахами, не пропускавшими сырость, и сгорело дотла.
Баранов стал на колени, перекрестился и, низко поклонившись в сторону погибших,
медленно, с трудом поднялся.
За Россию отмучились,сказал он тихо.Вели, Наплавков, сложить каменный крест.
Потом отошел к обрывистому берегу, долго глядел на светлую спокойную гладь, на
синеющие, с белыми вершинами, Кордильеры. Там бы поставить крепость, огородить
обысканные места, заселить людьми...
Всю обратную дорогу он молчал, по-прежнему шел впереди. Возвращалась с ним только
половина отряда. Остальным правитель приказал расчистить пожарище, вымерить площадь
поближе к озеру. С завтрашнего дня редут будут строить заново.
Вернувшись в крепость, Баранов велел повесить заложников.
На краю утеса, где росла кривая голая лиственница, выстроился весь гарнизон, алеуты,
женщины. Даже больные были подняты с нар. Часто, без передышки бил в колокол Лука.
Промышленный дергал веревку, не оглядываясь, не отвлекаясь. Лицо его было бледно и
сосредоточенно, выцветшие глаза полуприкрыты, растрепанней и жестче казался клок бороды.
Резкий тревожный звон действовал гнетуще. Потом он стих. Над крепостью нависла
тяжелая тишина. Измученные лишениями, непрестанной тревогой, люди стояли молча,
предстоящая казнь индейцев усиливала страх. Законы борьбы хорошо известны. Сегодня
сильнейшими оказались промышленные, завтра могут оказаться индейцы.