– Это Гизела, – представил Доггинз, – номер восьмой.
Девушка застенчиво взглянула на Найла, отвела глаза и зарделась. Эта, пожалуй, была младше Доны.
– Ноги тебе помыть сейчас? – спросила она у мужа.
– Не надо, кисонька. Принеси-ка нам лучше холодного пива.
– Да. Билл.
Чувствовалось, что имя она произносит так напыщенно, действительно как «господин».
Когда остались одни, Доггинз лукаво, заговорщически улыбнулся.
– Теперь понимаешь, почему я не желаю ввязываться ни в какую войну с нашими раскоряками?
– Да, – печально ответил Найл.
– Не то, чтобы я вовсе не хотел тебе помочь. Просто у тебя все равно ничего не выйдет.
Найл воздержался от ответа. Доггинз продолжал:
– Пауков миллионы. Что мы сделаем при таком раскладе?
Найл упрямо покачал головой.
– Должен быть какой-то способ. Иначе бы они нас не боялись. Почему тогда они боятся нас?
Доггинз пожал плечами.
– Да потому что мы, сволочи, зациклились на разрушениях, вот почему. Ты же видел фильм.
– Тогда вас почему они не боятся, даром что вам известны секреты взрывчатки?
– Им до нас дела нет. Я вот несу службу, и все тут. Лет через десять, может, дослужусь до главного управляющего.
В комнату вошла златоволосая женщина, за ней несколько девушек с подносами.
Она поместила между Найлом и мужем низенький столик и постелила белую льняную скатерть. Когда наливала пиво, Доггинз спросил:
– Как прошло утро, дорогая?
– Так себе. Ты же знаешь, как оно в канун большого Грохота.
– Чего надо было этим восьмипалым?
– Кажется, разыскивали какого-то беглого раба.
– Раба? Пауки, всем скопом? Что же он такого натворил?
Доггинз избегал смотреть Найлу в глаза.
– Не знаю. Они не сказали.
Теперь на столик было наставлено большое количество блюд: устрицы, мидии, перепелиные яйца, жареные птички, разные салаты, овощи. Пиво было темно-коричневое, со сладчинкой и – как понял Найл, от жажды выпивший, не отрываясь, полстакана, – крепкое. Прежде чем хозяин с гостем взялись за еду, девушки протянули им кувшин с теплой водой, помыть руки, а затем обтерли их мягкими, как пух, полотенцами.
После этого все женщины неслышно удалились.
Следующие пять минут мужчины занимались исключительно едой.
Найл чувствовал взвешенную, не лишенную приятности душевную истому.
Вид стольких молодых девушек напомнило о Доне; Найл лишний раз убедился, что скучает по ней.
Очевидно, на Доггинза нашла задумчивость. Во всяком случае, когда он справлялся с перепелиными яйцами в густом белом соусе, вид у него был отсутствующий.
Время от времени из-под приспущенных век он поглядывал на Найла. И в конце концов сказал: