– И убить себя и тех, кто был с ним рядом?
– Наверное, не думал, что машину так занесет. Дорога не просохла… – Некромант странно поморщился, будто недовольный вкусом своей сигареты, и закончил безразлично: – Водитель просто был хорошим человеком, а уже потом магом. И действовал по-человечески.
– А женщина?
– Женщина не успела проснуться.
– Вы сказали, что был еще ребенок.
– Был. Но среди погибших его нет. Либо отец успел выбросить его из машины невесть куда. Либо он вылетел от удара и, пока спасатели добирались до места аварии, убрел куда-нибудь. В шоке. Но маловероятно, что он мог уйти далеко, даже если почти не пострадал. А я, во всяком случае, в радиусе тысячи шагов, сейчас его не чувствую… Спасателям даже в голову не пришло, что кто-то мог уцелеть в таком огне… Распорядитесь, пусть объявят розыск.
– Что значит – выбросил? Куда? Это невозможно! – возмутился Жан.
Некромант усмехнулся:
– Все возможно, молодой человек. Пути мертвых идут по изнанке нашего мира.
– Что это должно означать? – не без раздражения осведомился Жан.
Некромант лишь рассеянно разогнал ладонью дым от сигареты. Ничего объяснять он явно не собирался. А может, это он так пошутил. У некромантов странное чувство юмора, это все знают.
Жан окинул взглядом жидкую рощицу возле дороги. Зевак было не так много, только те, кто успел примчаться из соседнего поселка, да пара случайных проезжих с шоссе. Возле обочины перешептывалась стайка притихших подростков. Чуть в стороне, возле полицейских, стояла бледная, растрепанная женщина, стискивающая руками плечи щуплого пацана с удочкой. И неотрывно смотрела на горящую машину.
…Следы и впрямь были – бесформенные отпечатки, покрытые невесомым, белесым игольчатым мхом, пятнали выщербленный, замусоренный пол и стены, а совсем свежие трепетали в воздухе, как снежные оттиски. Случайное прикосновение к ним вызывало озноб и смутный страх.
Впрочем, притаившееся под притолокой существо безобидно и беспомощно, как всякая иллюзия, утратившая свою силу.
Через щели неплотно сомкнутых оконных ставень сочился тусклый, стеклянистый свет, наполнявший дом пепельными тенями. Каждый шаг отзывался скрипом половиц и шорохом вспугнутых мышей под досками.
Сущность в углу шевельнулась. Повела безглазой мордочкой, еще не лишившейся очертания женского лика. Сущность оголодала и истончилась. Вряд ли ей удавалось подпитываться свежими эмоциями в последнее время. Еще год-другой и она развеялась бы сама собой.
Прищурившись, я рассматривал ее, испытывая одновременно жалость и раздражение.
Жалость вызвало само существо – едва уловимая, мелко дрожащая субстанция, пытавшаяся спрятаться в паутине. Не призрак даже, а так – воспоминание, чье-то зыбкое видение, аморфное и безмозглое, только и способное, что реагировать на призыв и рождать миражи. Видно, в доме кто-то долго и безнадежно тосковал по ушедшему. Так долго, что породил это унылое создание, оставшееся даже после исчезновения своего творца, как забытая болонка после смерти старушки. Никчемное и беспокойное.