Одиночные домики и облетевшие сады частного сектора сменялись многоэтажными прямоугольными и одинаковыми, словно калька друг с друга, термитниками спальных районов. Затем пространство резко сократилось, исчезли пустыри, уступая место втиснутым в каждый свободный метр застройкам, иногда причудливым и любопытным, иногда официозным и мрачным. Заволновался свет в стеклянных витринах, зарябило в глазах от вывесок и реклам. А улицы, еще недавно практически пустые и безмолвные, затопили потоки спешащих людей.
Над толпами, как взвесь брызг над бурной речкой, стлалась смутная пелена, иногда рождающая просверки огоньков, похожие на электрические разряды, – видно, не все горожане утром поднимались в хорошем настроении.
Далеко в центре города маячил белый шпиль дворца Белой Королевы, различимый в любую погоду и с любой обзорной точки. Словно исполинская игла, воткнутая в мерно покачивающееся, низкое перламутровое небо. Пока не взошло солнце, шпиль тускл, как молоком облит, но потом засверкает.
Машина плавно сбавила ход на перекрестке, центром которого являлся бронзовый памятник человеку на вздыбленном коне. Удержать подобную композицию только мастерством скульптора было невозможно, и, присмотревшись, я различил сеть тускло тлеющих линий, стягивающих коня и всадника воедино. Ну а если присмотреться еще лучше, то можно заметить и грязноватый, буро-черный кокон негативной энергии, схожий с комком спутанных волос, оплетающий памятник.
– Это кто? – полюбопытствовал я.
Пространство между водительским сиденьем и пассажирами прошивали серебристые, чуть поблескивающие линии защитных знаков, смахивающие на морозные узоры. Но водителя это не утешало. В первые дни он вообще косился на нас так, словно в салоне ему приходилось перевозить голодных тигров, хотя потом вроде притерпелся.
Водитель, не оборачиваясь, взглянул в зеркальце и отозвался важно, как большинство местных жителей, когда речь заходила о достопримечательностях их родного города.
– Это памятник Каю Победителю. Он правил во время нашествия кочевников-ахара и ценой жизни своей семьи и всех своих богатств выкупил город у варваров.
В общем, можно было и не спрашивать. Победителей, как правило, ваяют на лошадях. Причем последних практически всегда заставляют стоять на двух копытах вместо свойственных им четырех.
– Отдал, значит, родственников на растерзание ради любимого города? – задумчиво повторил Лука, глядя снизу вверх на невозмутимого всадника. – А сам, понимаешь, на коне…
Водитель нахмурился. Умеренная доброжелательность, которую он начал испытывать за неделю наших ежедневных поездок, явно принялась стремительно испаряться, как сухой лед.