– Тяжелая сволочь! – кряхтел один из носильщиков. Тот, что держал Андрея за ноги. – Ну, б-дь, на кой болт нам это надо?!
– Огнемет приказал, – ответил тот, от которого разило чесноком. Видимо, его звали Жорой.
– Что, б-дь, с того?! Огнемету надо – пускай и таскает.
– Не свисти, Беля! Давай, на счет «три»…
«Я лечу!» – с ужасом подумал Андрей, вспомнив, как Эдмона Дантеса[62] таким вот образом швырнули в море. Правда, жалобы носильщиков оставляли некоторую надежду на то, что пока его кидают не с обрыва.
Эта мысль оказалась последней из вразумительных. Его тело со стуком приземлилось на дощатый пол. Вспышка боли оглушила Андрея. Потом его накрыла завеса беспамятства, такая плотная, словно ее пошили из прорезиненного брезента.
* * *
Очнувшись, Андрей обнаружил, что мир сузился до размеров кунга, в котором обычно перевозят бакалею. Его новый, сильно урезанный мирок, болтался в каком-то другом, значительно большем. Раскачивался, подпрыгивал и выдавал крены. Тело Андрея перекатывалось от стенки к стенке, как бревно в волнах. Это рано или поздно добило бы и здоровый организм. Сознание, и без того мерцавшее, как лампа при перепаде напряжения, погрузилось в темноту до того, как он догадался, что находится в кузове грузовика, на приличной скорости преодолевающего серпантины горной дороги. Подсознание, оставшееся на дежурстве, фиксировало тычки и удары, интерпретируя их по своему усмотрению. Андрею представилась подземная река, влекущая тело в неизвестном направлении. Река изобиловала бурунами и перекатами. Валы сталкивались и рычали в темноте, кругом не было ни малейшего намека на свет.
«Это Стикс, – сообщил внутренний голос со злорадным смешком, от которого, как показалось Андрею, на полмили веяло истерикой. – А это значит, что ты умер чувак. Умер, к чертовой матери».
Бандура решил для себя, что не останется перед внутренним в долгу. Что размажет его, как манную кашу об стенку.
«Мыумерли, – не преминул уточнить Андрей, и, кажется, уловил жалобный всхлип. – МЫ, чувак. А темно здесь оттого, что ни одной гребаной электрокомпании не взбредет в голову тратиться на освещение канализации. САМОЙ ГЛАВНОЙ КАНАЛИЗАЦИИ, если ты просекаешь, что у меня на уме. Канализации в глобальном масштабе».
* * *
Следующей картиной, как бы ненадолго материализовавшейся из мрака, были лица, склонившиеся над ним в лучах кирпичного заката. Не исключено, что его тело прибило к берегу, значит, эти двое были перевозчиками. Или еще кем-то из загробной погребальной команды.
«Загробная погребальная? Ты не переборщил с эпитетами, дружок?»