Было около девяти часов, когда мы подъехали к микрорайону «Изток». Свернули на главную улицу; еще один поворот — и доктор показал нам на третий дом слева.
— Друзья, — сказал он, окинув нас победоносным взглядом, — видите ли вы на первом этаже окна, заклеенные изнутри газетами? Там живет доктор Петр Тошков. Предлагаю вам зайти к нему в гости. Вперед, товарищи!
Верхние этажи дома еще достраивались, и, чтобы добраться до входа, нам пришлось перепрыгивать через кучи песка и щебня. В подъезде пахло цементом и известкой. Доктор отпер дверь и любезно пропустил нас вперед.
Квартира начиналась просторной прихожей, посреди которой стоял лишь круглый стол, накрытый старыми, пожелтевшими от времени газетами, и несколько стульев. Кабинет доктора был похож на походный аптечный склад и на запущенную лабораторию. Среди банок, коробок и уймы пузырьков с лекарствами и кислотами поблескивали всевозможные реторты и колбы, валялись в пыли пробирки и спиртовки. Все было свалено в кучу в таком ужасном беспорядке, что посетитель, забывший здесь шляпу, ни за что не нашел бы ее в джунглях склянок, реактивов и картонных коробок.
— Анастасий, — обратился ко мне доктор с заблестевшими от гордости глазами, — как тебе нравится эта святая святых ветеринарной мысли?
— О! — воскликнул я, с любопытством оглядывая потолок.
— Наберись терпения! — сказал доктор, похлопав меня по плечу. — В этом святилище есть всего понемногу. Я сам готовлю лекарства, а кой-какие и придумываю сам. Здесь и только здесь твое училище!
Я безмолвствовал, и поэтому доктор счел нужным подкрепить свои доводы.
— Я, дороюй мой, кроме медицинского, окончил еще биохимический; поэтому кое-что смыслю в лекарствах и настойках. Так что ты держись за меня и не бойся!
После «святая святых» мы осмотрели и другие комнаты. В спальне стояла всего лишь широченная кровать, неумело заселенная несколькими солдатскими одеялами. Из свежеокрашенных стен торчали вбитые гвозди и крюки. Подобного варварства не увидишь не только в Триграде, но даже в хибарке деда Реджепа. На гвоздях и крюках висели одеяния нашего биохимика.
Кухня отличалась от кабинета только тем, что здесь всюду валялась кухонная утварь. Нам пришлось смотреть в оба, чтобы не ступить нечаянно в кастрюлю или же не испачкаться о закопченную сковороду.
— Доктор, — спросил Аввакум, — насколько я понял, ты холостяк. Для какого черта тебе все эти атрибуты?
Мне показалось, что доктор смутился; он уставился себе под ноги, как будто там был написан ответ на вопрос Аввакума.
— Что поделаешь, — пробормотал он, — есть у меня слабость к кухонной утвари, а отчего — бог знает! Иду мимо хозяйственного магазина, непременно зайду и куплю то кастрюлю, то чайник или сковородку. В подвале у меня навалено вдвое больше, чем тут!