На лице Тачино появилась нежная, добрая улыбка.
– Сегодня он показал два пальца.
Делани и Эндрус усмехнулись. В конце концов, подумал Джек, речь идет не о моем отце. Но Барзелли, которая уже слушала эту историю пять минут назад, откинулась на спинку кресла и громко, раскатисто, по-крестьянски расхохоталась. Ее вульгарный, мощный смех напоминал мужской, хотя вырывался он из тонкого горла и идеально женственного рта. Высокомерная, красивая, самоуверенная итальянка была своей в мире средиземноморских мужчин и разделяла радость их побед. Старая дама с тремя новыми шляпами, ежедневным бриджем и нескончаемыми жалобами не вызывала у нее сочувствия, Джек посмотрел на часы и встал.
– Пожалуй, мне пора, – сказал он. – Если мы собираемся продолжить работу завтра в семь тридцать утра.
Делани небрежно махнул рукой.
– Не спеши, Джек. Бог с ним, с утром. Начнем в десять.
– Все равно, – сказал Джек.
Он заметил, как сузились глаза Тачино, когда Делани с легкостью перенес начало работы. Они немедленно напомнили о том, что Делани тратит деньги и время продюсера; Джек подумал, что, если в дальнейшем между Тачино и Делани возникнут трения, итальянец использует эпизод как рычаг для оказания давления.
Джек пожал руку мисс Барзелли, которая посмотрела на него без интереса. Он не был ни продюсером, ни режиссером, от него не зависели условия ее контрактов или количество крупных планов в фильме; познакомившись с Джеком в его номере, она поняла, что он никогда не станет ухаживать за ней. Завтра она вряд ли вспомнит его имя.
Он подошел к другому краю стола, чтобы попрощаться с Тассети. Итальянец изогнулся в кресле, с отвращением глядя на компанию, расположившуюся в противоположном углу зала. Пожимая руку Джека, он указал на гостя, сидевшего за дальним столиком, и произнес, понизив голос: «Ессо, le plus grand pederaste de Roma»[29].
Джек усмехнулся, думая: «Все пороки, процветающие в Риме – проституция, воровство, извращения, – представлены мне сегодня один за другим». У Тассети выдался удачный день, он, должно быть, счастлив.
Джек приблизился к площадке для танцев и помахал рукой Холтам, которые, касаясь друг друга щеками, двигались в такт с музыкой. Остановившись, они подошли к Эндрусу.
– Джек, – сказал Холт, – вы не могли бы уделить мне пару минут? Хочу поговорить с вами.
– Конечно, – сказал Джек.
– Спокойной ночи, Джек, – произнесла миссис Холт; язык ее слегка заплетался. На лице женщины появилась блуждающая улыбка.
– Сэм только что говорил мне, как вы ему нравитесь, какой вы добрый.
– Спасибо, миссис Холт, – сказал Джек.