– Возможно, ты обрадуешься, узнав, что тебе удалось его сильно испортить.
– Вы ей об этом сказали? – не унимался Брезач.
– О чем?
– Что не любите ее.
– Так вопрос не ставился, – ответил Джек.
– Я люблю ее, – глухо сказал Брезач.
Он уставился на Джека, следя за его реакцией. Джек ничего не произнес. Брезач возбужденно потер руки, как бы согревая их.
– Вы что-нибудь скажете? – спросил Брезач.
– Каких слов ты от меня ждешь? – отозвался Джек. – Я должен прийти в умиление?
– Я хочу жениться на ней, – прошептал Брезач. – Я десять раз делал ей предложение. Только формальность мешает нам зарегистрировать брак.
– – Что? – с недоумением в голосе произнес Джек.
– Формальность. Она – католичка. Ее родители весьма религиозны. Я – атеист. Даже ради нее я не смог бы совершить этот лицемерный шаг…
– Понимаю, – отозвался Джек, вспомнив Холтов. Похоже, в Риме религия порождает еще больше проблем, чем в любом ином месте.
– Но она колебалась, – сказал Брезач. – Каждый уикенд она отправляется к своим родителям во Флоренцию, и они оказывают на нее давление, принуждают ходить к мессе. Но это – вопрос времени. Она знает, что рано или поздно я пойду на все. Знает, что я не могу без нее жить.
– Ерунда, – резко произнес Джек. – Любой человек может жить без кого угодно.
– Какая гадость, – сказал Брезач. Вскочив, он принялся расхаживать по комнате.
– Гадость. Бездушный цинизм. Это то, из-за чего я ненавижу старость, – добавил Брезач. – Если бы я позволил себе стать таким бездушным циником, я бы убил себя. Лучше умереть до тридцати лет, чем превратиться в человека, подобного вам. Уверен, в моем возрасте вы не были таким. Я вас видел. На экране. Вы тогда еще не начали портиться.
Джек не спускал глаз с Брезача; теперь, когда юноша поднялся со стула, он был способен в любой миг совершить нечто опасное для Эндруса. Джек ощутил, что снова начинает испытывать злость. Отчасти это обуславливалось тем, что в каком-то смысле Брезач был прав – в двадцать пять лет Джек не сказал бы, что любой человек может жить без кого угодно.
– Следи за своим языком, – предупредил Джек юношу. – Я тебя слушаю, хотя сам не знаю, почему я это делаю, но я не позволю тебе оскорблять меня.
– Когда мы познакомились, она была девушкой, – громкой скороговоркой выпалил Брезач. – Прошло четыре месяца, прежде чем я попытался поцеловать ее. Когда она перебралась в мою комнату, я сказал себе: «Наконец моя жизнь чего-то стоит». И вот она встречает вас; вы за какие-то полчаса отняли ее у меня. Вы – старый, – он усмехнулся, глядя на Джека, и уголок его рта, как всегда в момент волнения, дернулся, – толстый, женатый…