В Гонконг или в Бангкок он ездил за покупками. Для детей игрушки, часики для Элли, и себе костюм сшить. Бродил по освещенным неоном улицам вдали от родины и войны. А на следующий день – снова в игре. Иной раз приходилось заниматься писаниной, но это так, рутина. Другое дело полет. Вот где адреналин. На душе у него было спокойно. Он знал, зачем он тут. На его столе ежедневные разведданные о передвижении войск, состоянии понтонных переправ и железных дорог, количестве грузовиков китайского производства. Перед вылетом определялись поправка на ветер при бомбометании и градуировка альтиметра. В общем, жизнь протекала по армейским законам, она испытывала его на выносливость. К тому же, чтобы управлять машиной, требовались нечеловеческая собранность и спокойствие.
Он скучал по Элли, по ее телу. Но был уверен, что она никуда от него не денется, что она его ждет. Мужчина готов пожертвовать плотскими радостями ради чего-то большего. Женщина, ее кожа, постель – острота ощущений не бесконечна, наступает привычка. Зато к воздушному бою, когда не знаешь, выживешь или погибнешь, к силе этих страстей привыкнуть невозможно. С ними ничто на свете не сравнится. Тех, кто их испытал, всего несколько тысяч человек во всей Америке. А испытывающих сейчас – всего несколько сотен, и один из них – он.
Элли объяснить этого он не мог. До конца – не мог. Хранил ее письма аккуратной стопкой в тумбочке. Сам, когда неохота было писать, наговаривал текст на магнитофон. Поцелуй за меня Бена и Джулию. Бери ссуду и покупай дом, лапочка. Да не бойся! Что такое ссуда по сравнению с советским истребителем «МиГ-21»?
Ему рано присвоили капитанское звание, он мог сделать пятьсот приседаний зараз, резался в карты в отеле «Сэндз» в Лас-Вегасе, был неутомимым любовником, владел восемьюстами акциями IBM и неплохо танцевал с Элли танго на их свадьбе. Он перевернулся на «ягуаре» на скорости девяносто миль, когда служил на военно-воздушной базе «Эдварде» в Калифорнии, и заработал сотрясение мозга. На «F-86» рухнул на взлетно-посадочную полосу в Висбадене, в Западной Германии. Словом, был стреляный воробей, в расцвете сил, и сознавал это. Девяносто семь боевых вылетов, три наверняка сбитых «МиГа», десятки уничтоженных грузовиков, железнодорожных составов и артиллерийских орудий. А сколько убито солдат-вьетконговцев, сколько мирных жителей? Он знал число, конечно, приблизительно. Никому об этом не рассказывал, да никто и не спрашивал.
Бюрократия была ему отвратительна. Ох уж эти просиживающие штаны генералы, сделавшие карьеру в сонные пятидесятые. Они определяют военную политику, сидя в штабах. Формуляры и доклады, подгонка статистики – их рук дело. Антивоенные активисты тоже оказывали на него влияние, исподволь, конечно. Он разрабатывал план воздушной атаки и докладывал начальству. Вышестоящим чинам, которые чуть не целыми днями были на связи с Пентагоном. Вашингтон использовал ВВС в войне с Северным Вьетнамом как пастушеский хлыст: то есть хотел добиться результатов, не разрушая промышленности и линий снабжения. Порой эскадрам даже запрещалось атаковать. Какой-нибудь северовьетнамский грузовой самолет, полный военного снаряжения, объявлялся вдруг запрещенной целью. Так же как вьетконговские аэродромы. Все дело в этой хреновой политике. Хотя некоторые его парни старались при случае избавиться от боекомплекта, ссылаясь на неполадки в системе пуска.