– Мать твою спроси, – пробормотал наконец летчик так тихо, что Литуме пришлось вытянуть шею, чтобы услышать.
– Моя бедная мама даже не знает, кто такой Паломино Молеро, – еще ласковей произнес лейтенант. – Зато ты знаешь. Ну, не томи, рассказывай, как было дело.
– Не знаю я никакого Паломино! – завопил летчик, и Литума отпрянул от неожиданности. – Ничего я не знаю! Ничего!
Голос его пресекался, а сам он дрожал с головы до ног.
– Как это так «не знаю»? – поглаживал его лейтенант. – Прекрасно знаешь. Потому ты и надираешься каждый вечер у китайца. Потому и бесишься, и ведешь себя как полоумный. Потому и лезешь в драку с «котами».
– Ничего я не знаю! – снова завыл тот. – Сказал – ничего!
– Расскажи мне про убитого солдатика, и тебе сразу станет легче, – мурлыкающим голосом продолжал уговаривать его лейтенант. Он даже чуть-чуть сюсюкал, как с маленьким. – Поверь мне, я недурной психолог. Излей мне душу. Обещаю, тебе полегчает.
Литума взмок от волнения: почувствовал, как рубашка прилипает к лопаткам, хотя дневной зной давно спал и было даже прохладно. Дул ветерок, вздымая невысокие волны, с неприятным шипением разбивавшиеся о кромку берега. «Чего боишься, Литума, – спросил он себя, – успокойся. – Снова возникло перед глазами изуродованное тело Паломино. – Сейчас узнаю, кто его убил».
– Ну, соберись с духом и выкладывай, – теребил летчика лейтенант. – Легче станет, вот увидишь. Да не плачь.
В эту минуту лейтенант, прильнув к плечу Сильвы, захныкал как грудной.
– Я вовсе не потому плачу… – всхлипывал он, трясясь всем телом и задыхаясь от рыданий. – Я и напиваюсь-то потому, что эта тварь вонзила мне нож в спину. Он запретил нам встречаться, он не пускает ее ко мне, а она тоже не хочет видеть меня. Есть у него такое право? Нет, ты ответь!
– Разумеется, нет, – похлопал его лейтенант по плечу. – А кто эта тварь, которая не дает тебе видеться с ней? Полковник Миндро?
Вот теперь-то летчик поднял голову, отлепился от плеча лейтенанта. В молочном сиянии луны Литума увидел его лицо – все в слезах, соплях и слюнях. Глаза с расширенными зрачками блестели безумной тревогой. Он беззвучно шевелил губами.
– Почему же полковник Миндро запретил тебе встречаться со своей дочкой? – спросил лейтенант так непринужденно, словно осведомлялся, шел ли вчера дождь. – В чем ты провинился? Ребеночка ей сделал?
– Тихо ты! – прошипел летчик. – Не называй его по имени. Под монастырь меня подвести хочешь?
– Нет. Помочь тебе хочу. Грустно смотреть, как ты спиваешься, буянишь. Карьеру себе испортишь, как ты в толк не возьмешь? Ладно, обещаю, имен больше называть не буду.