Год 1928. Февраль
Французская республика. Париж
…Агент Коминтерна Владимир Иванович Дёготь нервничал.
Человек, которого он ждал, опаздывал. Точнее, если уж придерживаться бытовавших тут норм морали – задерживался. Отчего-то априори предполагалось, что у народного избранника, депутата парламента, столько важных забот, что они его задерживают, а уж удел всех остальных бездельников, вроде него, тратящих свою жизнь неизвестно на что – опаздывать.
„Не торопится господин социалист!“ – подумал агент Коминтерна. – „Дьявол! И почему-то никто не хочет учитывать то обстоятельство, что ты находишься тут на нелегальном положении и во вчерашнем «Русском слове“ о тебе напечатана целая статья, хорошо еще, что без портрета. Сволочь, этот Бурцев! Белая шкура!“
Он аккуратно оглянулся. Опасности гость из СССР не чувствовал.
Обычное Парижское кафе, каких в городе тысячи, оно и выбрано-то было именно из-за своей неприметности. Десяток столиков, старые стулья, облезлая стойка, разросшийся фикус, запах кофе и анисовой водки в воздухе. За большими, в половину стены окнами – дождь, расплывчатые силуэты прохожих. Народу тут с его приходом не прибавилось. Хвост, или то, что показалось хвостом, он благополучно стряхнул в универмаге «Самаритен». Правда, прятался тут один подозрительный тип за фикусом, но, скорее всего на счет него он ошибался – тот сидел там до его прихода и его столик густо покрывали пустые рюмки.
Чтоб не привлекать к себе внимания он и сам заказал кофе с круассанами. Теперь кофе остыл, и коминтерновец без удовольствия прикладывался к чуть теплой чашке.
Входной колокольчик тихо звякнул.
Ага! Вот и он! Наконец-то…
Хорошо одетый мужчина с лицом честным и открытым, которые так нравятся старым девами и провинциальным журналистам, остановился в дверях, стряхнул с зонта капли Парижской погоды и обвел взглядом зал. Дёготь поймал взгляд, призывно взмахнул рукой. Солидно, словно океанский лайнер, случайно забредший в речной порт, новый гость пошел к столу. Видно было, что человек привык совсем к другой обстановке.
Коминтерновец привстал и слегка поклонился. Обошлось без паролей. Лидер парламентской фракции социалистов был личностью достаточно известной, чтоб Дёготь узнал его без всяких условных знаков.
– У меня для вас посылка, мсье.
Из бокового кармана посланец Коминтерна достал небольшой, толщиной с указательный палец замшевый мешочек и положил на стол перед собой, прикрыв его краем блюдца. Француз осторожно коснулся мешочка, словно боялся, что тот растает.
– Что там?
– Бриллианты. Пять камней. Четыреста двадцать шесть карат, – ответил агент Коминтерна, продолжая поглядывать по сторонам. Мало ли что. Хоть Бога теперь нет, а бережет он по-прежнему только береженых.