– Гражданин Леонардо! – вмешался Папалаев. – Ближе к делу, пожалуйста!
Инвалид сосредоточенно потер лоб и продолжил:
– Потом крепыш зашел в подъезд. Там он сразу же столкнулся с худым, который спустился с крыши через чердак. Увидев своего преследователя, худой побежал в подвал, а крепыш – за ним… А потом худой вдруг вылез во-о-он через то узенькое окошко… – Хозяин опять ткнул пальцем в стекло.
– Да ну? – недоверчиво пробормотал Жуков.
– Честное слово! – сказал инвалид. – Я тогда подумал, а что, если бы…
– А дальше? – хором спросили оперы.
– А дальше худой побежал к арке, а крепыш через некоторое время вышел из подъезда и направился за ним. Но он все равно не смог бы его догнать, если бы из арки вдруг не выехал фиолетовый «фольксваген» и не сбил бы худого.
– Значит, он его догнал? – спросил Папалаев.
– Да. А из машины вышел водитель, который потом полез обратно, вытащил незаметно для крепыша огромный гаечный ключ, спрятал его за спину и, когда крепыш отвернулся, водитель ударил его этим ключом по голове. Три раза.
– Как выглядел водитель?
– Он был одет в серую рубашку и светлые брюки. О внешности ничего сказать не могу: большие черные очки закрывали ему чуть ли не пол-лица…
– Рост, цвет волос?
– Рост какой-то такой – не высокий, не низкий – средний, одним словом… А что касается волос… Он ведь был в кепке. Клетчатая такая кепка, с помпончиком. И из-за этого я не мог видеть, какого цвета его шевелюра.
– Ну хорошо, продолжайте.
Инвалид чуть задумался и сказал:
– Да, собственно, на этом все и закончилось. Когда крепыш упал, водитель схватил худого, посадил его в машину, и они уехали.
– А номер? – быстро спросил Жуков. – Вы запомнили номер?
– Конечно, – не моргнув глазом, сказал хозяин. – У меня вообще прекрасная память на цифры. Я ведь в числе прочего увлекаюсь и математикой. У меня даже есть труды… Сейчас я вам покажу… – И инвалид снова попытался взять откуда-то сбоку какую-то тетрадку.
– Да подождите вы со своими трудами! – не выдержал вдруг Папалаев. – Мы вас спрашиваем о номере машины, и больше нас ничего не интересует, понятно вам?! Что вы привязались к нам со своими дурацкими трудами?!
Этого ему говорить не следовало.
Инвалид тут же вспыхнул и заявил:
– Если вы называете мои бессмертные работы дурацкими, даже не удосужившись с ними ознакомиться, то я вообще ничего вам не скажу.
Жуков с укоризной посмотрел на Папалаева и попытался сгладить эффект, вызванный его резкими словами.
– Уважаемый Леонардо, – вкрадчиво начал он, – я прошу вас простить моего коллегу. Он не хотел вас обидеть…