В любом случае там было написано множество несуразностей.
Вошел Скирвин. Его лицо фавна было совершенно непроницаемым.
– Что ты об этом думаешь, Стив?
Юбер ответил, не компрометируя себя:
– Замечательно!
Это была правда, с какой стороны ни оценивать данный труд. Скирвин закурил сигарету, стоя перед чертежным столом.
– Эта работа, наверное, нравится тебе больше, чем та, которую ты выполнял в Погоби?
– Конечно! – согласился Юбер. – Но водить грузовик мне тоже нравилось.
– Перевозил стройматериалы?
– Нет, людей. Китайских кули, используемых на большом строительстве.
Скирвин сделал несколько затяжек, поиграл зажимами чертежного стола.
– Ты видел, что они делают?
– Нет, – соврал Юбер. – Мне показалось, они строят мост между Погоби и континентом, потому что в том месте Татарский пролив самый узкий.
Скирвин невозмутимо спросил:
– И зачем, по-твоему, им это нужно?
– Чтобы проложить железную дорогу, шоссе, трубопровод... Чтобы создать путь вывоза с Сахалина промышленных товаров.
Скирвин перестал играть со столом.
– Для этого достаточно кораблей, – сказал он.
Он открыл дверь, небрежно выглянул в коридор, закрыл ее и вернулся к Юберу, но не смотрел на него.
– На самом деле, – объявил он, – они строят дамбу.
– Дамбу?
– Да, дамбу. Они закроют ею Татарский пролив, и вода не сможет проходить через нее.
Юбер несколько секунд помолчал.
– Зачем?
Скирвин кашлянул и посмотрел на горящий конец сигареты.
– Очень просто... Из Охотского моря в Японское идет холодное течение, из-за которого Владивосток блокирован льдами в зимнее время. С завершением строительства дамбы Японское море достаточно хорошо прогреется в северной части, и Владивосток можно будет использовать двенадцать месяцев в году. Сечешь?
Юбер просто заметил:
– Это работа для титанов!
– Между Погоби и континентом всего двенадцать километров.
Юбер покачал головой:
– Конечно, это немного, все зависит от глубины...
– Глубина небольшая. В среднем двадцать метров.
Кто-то вошел в коридор, и вскоре в дверь постучали.
– Входите! – крикнул Скирвин.
Это был Глазовский; в летном комбинезоне, с чуть мутноватыми глазами. Он опять выпил, подумал Юбер, не видевший лейтенанта после его неудачной попытки на брошенном аэродроме.
– Здравствуйте! – сказал Глазовский, с досадой глядя на Скирвина.
Юбер понял, что летчик надеялся застать его одного. Очевидно, что он хотел поговорить, а Скирвин его смущал.
– Что новенького? – спросил тот.
– Через восемь дней меня будет судить трибунал, – с горечью объявил Глазовский.
– Господи, за что? – удивился Скирвин.
Лейтенант пожал плечами.
– Из-за моей аварии. Кажется, я не должен был покидать самолет даже, чтобы попытаться найти телефон...