– Я понимаю, что доктор Ватсон тебе уже не нужен.
– Не обижайся, Галчонок. Ты свое дело сделала.
– А если он вооружен?
– Ты думаешь, у нас дуэль? «Возьмем Лепажа пистолеты, отмерим тридцать два шага…» Нет, Галка, только психологический этюд.
– Время неподходящее. В двенадцать бары уже закрываются.
– Наш бар будет открыт до утра. Так что не жди меня ночью. – Я обнимаю ее за плечи и добавляю: – А теперь пойду искать «школьного друга».
Галка не понимает.
– Зачем?
– Надо же предупредить его о вечере на хуторе «Близ Диканьки».
Я нахожу его за бассейном в шезлонге, греется под заходящим уже за море солнцем. Он сидит голый, в одних плавках и больших черных очках. Я присаживаюсь на корточки рядом и спрашиваю:
– Отдыхаешь?
Он молниеносно оглядывается по сторонам, не слышит ли кто-нибудь, и, убедившись, что рядом никого нет, усмехается:
– Как видишь. А тебе ведь следует в лазарете лежать.
– Отлежался.
– Ой ли?
В этом «ой ли» я слышу нескрываемую иронию. Значит, не верил и не верит.
– А ты, пока я болел, уже вышел на связь?
Он снимает очки и смеется:
– Ты о жене?
– В Москву послал?
– Ага.
– Не поможет.
– Утешайся, если ты уже с ордером.
– Пока еще нет.
– Не надейся. В любом суде проиграешь.
– Поживем – увидим. А пока поговорить треба.
– О чем?
– Узнаешь.
– А если откажусь?
– Не откажешься. Не в твоих интересах.
– Допустим, но не здесь же.
– И не сейчас. Есть бар в конце коридора. Рядом с музыкальным салоном. Скажем, в половине одиннадцатого. Свидетелей не будет. Кто в кино, кто на концерте. Самое подходящее место для рандеву. А что нам нужно? Бутылку пива или пару коктейлей.
– Не нравится мне все это.
– Не нравится, когда надевают наручники. А для этого, к сожалению, еще не пришло время.
Теперь он уже откровенно хохочет:
– Признаешься в бессилии?
– Пока да. Пока.
– Ну что ж, поговорим, если тема подходящая. Какой бар? «Близ Диканьки»? Страшная месть, да?
– Еще не страшная.
– Ладно, приду.
Теперь я отправляюсь на розыски Ермоленко и Бугрова. Оба отсыпаются в отведенной им каюте. Вскакивают как по команде.
– В половине двенадцатого уйдет бармен, и войдете вы. Напоминаю: ни слова о Сахарове, о лагере, о партизанах, о войне. Пусть не знает, кто вы и откуда. Твердо запомните. Это приказ. Ясно?
– Точно, – чеканит Бугров.
– Не подведете?
– Не подведу, товарищ полковник.
– Добро, – копирую я генерала.